Мои мысли текли как-то чересчур медленно, а еще куда-то делись эмоции. Нет, я, конечно же, чувствовала удивление, но даже оно, казалось продирается на поверхность, через множество заслонов.
— Мне показалось вы с этим Залрухи симпатизируете друг другу. Оно и неудивительное. Такое ощущение, что этот парень единственный живой представитель расы ниарцев. Остальные же, как ты и говорила, глыбы безэмоционального, холодного льда.
Я опять удивленно посмотрела на подругу. Она общалась со мной, вроде как мы не неделю назад не виделись, а расстались буквально вчера вечером. Что-то чем дальше, тем все вокруг страшнее становится.
Сглотнув ставшей вязкой слюну, я задала Нинке аккуратно вопрос.
— А как же Таурсон?
— А никак. У меня ничего не вышло. Говорю же, все мужики здесь непрошибаемые ледышки. Вначале, мне показалось, он заинтересовался мной и я даже попыталась раскрутить его на поездку на производство. Думала, вот мой шанс узнать секрет их тканей. И что ты думаешь?
Вот только я ничего не думала. Я, просто, чем дальше, тем больше, поражалась услышанному. Нинка же бросила затею с производственным шпионажем еще тогда, во время полета и нашего первого разговора. А тут, оказывается, она не только не передумала, а еще и воплощает свою задумку в жизнь, охмуряя местных парней. Как же так? Но что-либо спрашивать я поостереглась, только пожав плечами. Нинка же, вскочив с моей кровати, заметалась по комнате.
— Он меня раскусил. Или этот, как его, Кемдигин. Короче, это уже неважно. У нас состоялся с безопасником неприятный разговор. С одной стороны, я еще ничего противозаконного не сделала, а с другой, меня предупредили и попросили покинуть сегодня же Ниар. Насколько я поняла, другие девчонки также прокололись на чем-то. Так что высылают нас всех сегодня дружной толпой. А знаешь что в этом всем самое худшее?
Продолжая сидеть заторможено на своей кровати, я скрестила ноги перед собой по-турецки и опять пожала плечами. Заметив мое движение, Нинка упала ко мне на кровать, раскинув в разные стороны руки.
— А самое худшее, что сегодня приезжает отец. Я ведь ему звонила несколько дней назад. Показывала этого Таурсона. Хвасталась. Отец наверняка знает с каким производством связана семья этого ниарца. И что? А ничего. Я опять не оправдаю его надежд. Можно забыть о том, что он доверит мне одну из фабрик. Да о чем я говорю, тут хорошо, если не начнет опять давить, уговаривая подыскать себе жениха и как можно быстрее выйти за него замуж. Хорошо, что хоть эти сказали, что скандал раздувать не будут, а просто запретили мне в будущем посещать их планетарную систему. Да сдались они мне. Роботы какие-то, а не люди. Ладно, пора заканчивать это нытье. Одевайся и пошли завтракать. К обеду отец прилетает, так что мне потом кусок в горло не полезет.
И мы пошли. За столом сидели все невесты и их подружки. Девушки выглядели несколько рассеянными и подавленными, но не несчастными. А я же помню Нинку и ее состояние любовной лихорадки. И так себя вела не одна. Такое состояние быстро не проходит, а чувства не забываются. Вот только у меня складывалось впечатление, как будто ничего и не было. Ни одна из девушек не грустила. Они все держались уверенно и довольно спокойно. Именно такими, каким я их увидела в первый раз. Явно же никто из них особо сильно не переживал от расставания. Да, девушки немного расстроенные, но не более. И что я еще отметила, никто никак не отреагировал на мое появление за столом. А ведь меня давно не было.
Я уже догадалась, что это все может значит. А именно, вмешательство в сознание. Не зря же Кемдигин попросил, чтобы я притворилась, что ничего не помню. Мало того, у меня сложилось впечатление, что он еще и приглушил все мои ощущения и эмоции, благодаря чему я, хоть и реагировала на происходящее, но происходило это несколько замедленно. Зато, при всем желании (которого у меня не было), я ничем не выдавала своего настоящего состояния, спокойно улыбаясь всем окружающим и поддерживая непринужденный разговор. В голове же вертелась постоянно одна и та же мысль: неужели меня отпустят со всеми домой? Вот только по непонятной мне причине, это не вызывало в моей душе такой радости как должно было бы.
Следующие несколько часов я провела у себя в комнате, боясь выйти и выдать себя чем-то. Вот и простояла у окна, смотря вдаль и думая, как лучше поступить. Но в голову ничего не лезло. Поэтому, я решила все же довериться Кемдигину и делать то, что он сказал. Думаю, сейчас не время для самоуправства, тем более, что навредить оно может не только мне, но и другим. Да и не знаю я, что тут вокруг нас за игры ведутся. Все же я всегда была далека от политики. И ведь даже спросить не у кого.
Распахнувшаяся резко дверь заставила меня вздрогнуть. Но увидев бесцеремонно вбежавшую в комнату подругу я расслабилась, приветливо улыбнувшись ей, неожиданно получив в ответ возмущенный вопль.
— Ты еще не готова?
— К чему? До ужина же еще далеко.
— Я же говорила, в обед прилетает шаттл с родителями.
— Хочешь сказать и мои там?
Последнее было бы неожиданным поворотом и при этом я не уверенна, что хорошим. Хотя, опять же, сама ведь еще совсем недавно хотела, чтобы они прилетели. Но это же произошло не по моему желанию. Возможно, все это большая ловушка. И если это так, хорошо, что хоть я что-то помню. Но опять же, помнить это одно, а предоставить доказательства, чтобы окружающие поверили тебе — совсем другое. А доказательств-то у меня и нет. Во всяком случае на руках. Мои мысли метались в голове, как разъяренный тигр по клетке. Нинка тем временем замялась, не спеша отвечать на мой вопрос. Что еще не так? Посмотрев на подругу, я вопросительно приподняла бровь в ожидании ответа.
— Ну это… нет на шаттле твоих родителей.
Вот и еще один вопрос. Почему? Потому что меня не отпускают с Ниара, или потому, что они не представляют собой такой ценности, как отцы других девушек? Надо будет постараться поговорить с Борисом Михайловичем и желательно не откладывать с этим делом.
Подойдя к шкафу, я быстро переоделась в одно из платьев, которые приготовила мне Нинка. Я все еще помню просьбу Кемдигина о том, как себя вести. Поэтому выходили мы из моей комнаты весело переговариваясь и отпуская разные шуточки по поводу пресловутой хмурости ниарских мужчин.
— Даш, а ты слышала последний анекдот?
— Какой?
— Ну про режиссеров?
— Нет. Рассказывай.
— Ну, значит, поспорили трое режиссеров, что они смогут создать такие шедевры, что даже приглашенный ниарец не сможет сдержать своих чувств и эмоций при просмотре фильма. И вот пришел день премьеры. Первым включили ужастик. Режиссер радостно потирая руки, приглашает мужчину в зал. Ему предоставляется лучшее место в центре. Рядом стоит стол с разными напитками и закусками. И вот сидит ниарец, спокойно смотрит ужастик, жует закуски, запивает их напитками, выражение лица у него, как обычно, скучающее. В самый страшный момент, когда все зрители испуганно замерли, режиссер неожиданно дотрагивается до плеча ниарца, надеясь того испугать, и интересуется.
