– Знаешь, Даш, с девчонками проще. Хочешь ― трахайся, не хочешь ― не трахайся, но не долби человеку мозг. Они простые и открытые друг с другом, а вот с парнями почему-то мнутся и выеживаются. Думаю, потому что все же девушки созданы для других девушек…
Игорь, томный и мрачный, как готический роман, оставался для меня немного загадкой. Хоть он иногда и походил на Юрца, но все же не был таким открытым. А еще, когда я наблюдала за Аней и Игорем, мне часто казалось, что Игорь не столько любит ее, сколько просто принимает любовь. Всегда инициатива исходила от Ани, будь то поцелуи, объятия или фраза «Я тебя люблю». А сама Аня, темная лошадка… Аня была настоящей красавицей. Даже гнев добавлял ей очарования. Она ведь была ревнивой ― и не без причин. Иногда я ловила на себе взгляды Игоря; я думаю, что нравилась ему. Казалось бы, у ребят все было в этом плане как-то просто, Аня запросто отпустила бы Игоря к Нике, а может, и отпускала. Но вот ко мне ― ни за что. Я думаю, она тоже чувствовала между нами необъяснимую связь. Один раз, когда все напились, Игорь обнял меня. Аня делала вид, что все в порядке, но потом устроила мне разборки. Какого хрена ты обнимаешься с моим парнем? Тогда до драки не дошло, но в другие дни доходило. Порой она дико бесила. Казалось, между нами не год разницы в возрасте, а пропасть лет в десять. Аня вела себя как капризная девчонка, и не только со мной. Но во многом она была классной. Например, эта ее любовь к природе. С паучками всякими, с цветами, птицами, она была в полной гармонии. Среди природы Аня преображалась, природа действовала на нее как наркотик. Она сразу становилась расслабленной, почти блаженной.
Могу ли я сейчас уйти от этих людей? Чего я хочу? Что я действительно считаю правильным? Мысленно я стала сдирать с себя кожу: фальшь, чужие мысли, наставления, советы, правила ― слой за слоем. Я освобождалась от всего навязанного, искусственного, пока не осталась настоящая «я». И какая же она, настоящая «я»? Во что она верила? Чего хотела? Я не знала. Но настоящая «я» точно устала верить, что только правильными поступками сможет изменить жизнь в лучшую сторону.
Я не могла уйти от них. Было слишком поздно.
– Кто-нибудь, передайте мне бутылку виски, ― сказала я.
И почувствовала, как все выдохнули. Напряжение спало.
Игорь засмеялся.
– Ты вся позеленела! Думаю, тебя рановато было отправлять в горячие точки. В следующий раз с Тошкой в тылу отсидитесь.
Я не стала спорить. Моя смелость куда-то испарилась, чувство было поганое. Я переоценила свои силы. Тошка рядом со мной улыбнулся.
– В тылу так в тылу, ― ровно сказала я.
Когда мы вернулись в квартиру, Тошка заварил всем чай. Сейчас наша компания, сидящая за столом и вяло размешивающая сахар в чашках, напоминала мне толпу уставших студентов после утомительных часов совместной подготовки к сессии.
Мы больше не обсуждали больную тему, просто молча выпили чай и завалились спать.
Глава 21
До Волгограда добирались восемь часов с небольшой остановкой в придорожной кафешке, где-то на середине пути. Сначала вел Ден, потом Юрец. Почти постоянно за окном можно было видеть одну и ту же картину: степи, посевы, провода, столбы контактной сети, небо. Лето умирало. Вдоль обочины желтой полосой тянулись опавшие листья. Поля были убраны. Если раньше все вокруг сверкало сочной зеленью, то теперь ее сменили желто-бурые оттенки, а небо вместо ясно-голубого стало грязно-серым.
В Волгограде мы сняли дешевый гостиничный номер, где было только четыре кровати. Нам притащили еще три пыльных матраса. Койки походили на тюремные нары, обои выглядели так, будто кто-то рисовал на них дерьмом. Ни одна розетка не работала.
Вечером занялись стиркой, развесили вещи на веревках на балконе. Затем поужинали вареными сосисками, макаронами и жареными кабачками, сидя на койках и матрасах. Аня, как обычно, от сосисок отказалась.
Меня все раздражало. Хотелось хотя бы ненадолго выключить окружающий мир, чтобы перевести дух, осознать, что, черт возьми, творится с моей жизнью? Перед глазами стояла красная пелена; казалось, вокруг слишком много красного, хотя в комнате почти не было предметов этого цвета. Я чувствовала себя так, будто у меня на него аллергия и мне срочно нужны антигистаминные. Я перевела взгляд на белый потолок. Отлично, вот моя таблетка от аллергии. Идеальный белый цвет. Он успокаивал меня. Никакого красного.
Туалет, общий на весь коридор, выглядел так мерзко, что я вылетела оттуда через секунду после того, как зашла. Выйдя на улицу, я присела в ближайших кустах.
Заснуть долго не получалось. Перед глазами мельтешили красные точки. Даже зажмурившись, я не смогла избавиться от них. А еще меня кто-то долго и настойчиво кусал. Посветив телефоном, я обнаружила на ноге какую-то букашку. Смахнув ее, я встала, надела спортивный костюм и легла обратно. На соседней койке тоже завозились. Кто-то последовал моему примеру и стал натягивать одежду.
* * *
Когда мы обедали, Аня бросила на стол скрепленные листы бумаги.
– Вот! Я нашла нам занятие на ближайшую неделю!
– Что это? ― Юрец схватил сшивку. ― Еще один концерт?
– Нет. Лучше.
– Не пойму… Какой-то журнал.
– Смотри на обороте и читай вслух!
Это был зин ― самодельный тематический журнал. Такие обычно делают и распространяют сами авторы ― раздают или продают через знакомых и на улицах. Анин журнал был панковский. Юрец прочитал информацию на обороте. Авторы предлагали с группой активистов поучаствовать в акции против незаконной вырубки лесов в области.
– Нет, нет, нет. ― Юрец отложил журнал. ― Мы никуда не поедем.
– Но как мы будем менять мир, если ничего не делаем? ― нахмурилась Аня.
– Ага, вспомни акцию в Москве. На нашем счету семь сожженных палаток с шубами. И какой итог? У меня яйца еще два месяца болели после стычки с омоновцами! Мои яйца больше не хотят менять мир, им не понравилось. Я не собираюсь так рисковать.
– Риск ― это лекарство от скуки, чувак. ― Игорь стащил с тарелки Юрца последний кусок колбасы.
– Прошла минута. А вы знаете, что за эту минуту на планете уничтожено двадцать гектаров леса? А это сорок футбольных полей, ― сообщила Аня с видом ученого-эколога.
– А мне насрать! ― отозвался Юрец.
– А я за! ― сказала Ника, которая всегда была готова поддержать любую самую безбашенную идею. ― Сколько мы будем спать? Мы живем какими-то пустыми надеждами и ничего не делаем!
– И я за то, чтобы менять мир! ― поддержала я.
Я давно слышала от ребят про изменения… но постепенно поняла, что это всего лишь слова. Мы бухали, ездили из города в город, грабили, курили, и… все. Мне остро чего-то не хватало. Так хотелось что-то значить для мира, действительно изменить его, быть чуть больше, чем просто маленькой букашкой. Чтобы про меня говорили, чтобы мной восхищались, чтобы обо мне знали… Но, конечно, чтобы при этом не особо напрягаться. Может, поэтому мы так завидуем красивым людям? Им все дано с рождения, они привлекают внимание, их запоминают, к ним тянутся… Ну что ж. А тем, кому, как мне, от природы дана невзрачная внешность, походу, остается только взорвать мир. Разрушение ― наиболее простой способ на что-то повлиять. И запомниться.
