– Не извиняйся. Я хочу чувствовать твои объятия. Только это ты и делал – притягивал меня к себе. Ну а если притягивать мне?
Уголки его губ дрогнули.
– «Тянуть»?
– Да, вот так. – Он полулежал на спине, откинувшись на шкуры. Данита подалась ближе, крепко взяла его за плечи и притянула себя к нему, а потом запечатлела на его губах долгий поцелуй. Потом она выпрямилась и спросила: – Ну как?
Антрес ответил быстро, но сдавленно, словно после бега:
– Восхитительно.
– Хорошо. Мне нужно попрактиковаться. Но только держи руки неподвижно, а все остальное позволь мне сделать самой, договорились?
– Я с огромным удовольствием позволю тебе делать все, что угодно, – сказал он.
И Данита сполна воспользовалась его разрешением. Она целовала его и исследовала его тело. Она даже сняла с него рубашку, но замялась, когда дошла до пояса штанов.
– Я… кажется, я не могу.
Антрес открыл рот, чтобы ответить, но Данита снова прервала его, на этот раз прижавшись губами к его губам, и шепнула:
– Пока.
Когда забрезжил рассвет и их начало клонить в сон, Данита свернулась на груди Антреса. Крепко обнимая его, она заснула с улыбкой на губах, а Баст с громким урчанием прижалась к ее спине.
Сердцебиение Антреса успокаивалось. Медленно и осторожно он обвил ее руками – так, чтобы касаться ее без риска напугать. Он поцеловал ее в лоб, вдыхая ее аромат и наслаждаясь тем, как она растворяется в нем, каждую ночь доказывая, что по-настоящему доверяет ему – по-настоящему любит.
За мгновение до того, как Антрес погрузился в мирный сон, он понял, что никогда в жизни не был так счастлив.
Глава 24
Начало перевала у подножия Скалистых гор – армия Смерти
Ралина мечтала о покое. О счастье она не мечтала. Она больше не могла представить себя счастливой. Но покой – покой Ралина все еще могла представить, хотя и с трудом.
Армия Смерти высадилась на берег у подножия Скалистых гор ясным солнечным утром. Смерть желал, чтобы Ралина была рядом в значимые этапы Его пути, поэтому она покинула лодку одной из первых и сразу увидела знакомые каноэ, которые кто-то вытащил на берег до них.
– Это наши лодки! – прорычал Тадеус, пиная одно из каноэ.
Смерть жестоко хохотнул.
– Хочешь сказать, они были вашими?
Злобные глазки Тадеуса вспыхнули, но, по своему обыкновению, Охотник сдержал гнев на Бога и вместо этого принялся расточать яд.
– Это значит, что землерыльская сука была здесь с изменником Ником и трусами, которые сбежали с ним. Они украли эти лодки в ночь, когда покинули Племя.
Смерть посмотрел на своего Клинка, Железного Кулака, и тот кивнул:
– Эти лодки похожи на те, за которыми я следил.
– Подожди-ка. Ты следил за этими треклятыми предателями и ничего не сделал? Ничего не сказал? Мы могли отправиться за Ником и этой дрянью – и я готов поспорить, что знаю, куда пропали О’Брайен и Дэвис, а заодно и Уилкс с Клаудией. Какого черта ты бездействовал? – набросился на Железного Кулака Тадеус.
Ралина прикусила щеку, чтобы не выпалить правду: что предателем был Тадеус, а не Ник и счастливые члены Племени, которые догадались уйти с ним. Но ей не пришлось ничего говорить – как и не пришлось ждать, когда Тадеуса поставят на место.
– Тадеус, мой Клинок выполнял мои указания. Ты хочешь оспорить мою волю? – обманчиво спокойно поинтересовался Смерть, и Ралина мгновенно узнала этот голос, предвестник невыразимой жестокости.
Тадеус тоже его узнал, потому что резко побледнел и низко поклонился.
– Разумеется, нет, Господин. Я просто удивился. Я полагал, что ты расскажешь мне о предателях.
– Почему?
– Потому что они предали мой народ!
– Твой народ теперь мой, – сказал Смерть. – А с предателями я предпочитаю разбираться по-своему. Мы поймаем их, и, возможно, я позволю тебе наблюдать за тем, как я их наказываю.
– Они тоже направляются на равнины Всадников ветра? – спросил Тадеус.
Смерть бросил взгляд на Железного Кулака и кивнул.
Жнец ответил на вопрос Тадеуса:
– Да. Они намереваются начать там новую жизнь в качестве некой «Стаи».
– Какое удачное совпадение – конечно, не для них, – сказал Тадеус жестоко и, отойдя от аккуратно выстроенных на берегу лодок, встал рядом со Смертью. – Господин, желаешь ли ты, чтобы мы с Охотниками пошли в горы и попробовали нанять другого рысьего проводника?
Смерть расхохотался.
– Нет, мой ретивый Охотник. Рысий проводник нам не понадобится.
– Но разве мы не собираемся переходить через горы?
– Собираемся, – сказал Смерть.
Тадеус раздраженно вздохнул.
– Тогда нам понадобится проводник. Я не пойду в эти горы, будь они прокляты, в конце лета без проводника.
Смерть повернулся к Тадеусу и, сдавив ему горло могучей рукой, поднял его над землей.
– Так не иди! – проревел Бог, брызжа слюной в лицо Охотнику. – Оставайся здесь, как салишские женщины и дети, которые годятся лишь для мимолетного удовольствия, но недостаточно сильны для путешествия!
Тадеус попытался что-то сказать, но смог выдавить из себя только писк.
Ралина старалась не слишком радоваться унижению Тадеуса. Она знала, что, к сожалению, Смерть не убьет Тадеуса: тот был слишком ценным союзником на протяжении всего путешествия. Каждый день он водил на охоту Охотников и Воинов; благодаря им у них всегда была свежая рыба или дичь, потому что Жнецы совершенно не умели выслеживать добычу, а молоки умели только убивать и умирать.
А они умирали – умирали целыми лодками во время переправы через озеро, особенно когда они проплывали последние руины у Золотого Человека.
Ралину передернуло от воспоминания об этом. Наверное, думала она, ей никогда не забыть этого жуткого зрелища: грызла и гримасники роятся вокруг перевернутых лодок и утягивают визжащих молоков под воду.
На озере они потеряли почти половину армии Смерти – но даже теперь молоков оставались сотни, и все они как один пялились на горизонт затянутыми белой пленкой глазами, обмениваясь странными обрывочными фразами.
Охотники и Воины Тадеуса, напротив, потеряли только одну небольшую лодку в начале пути. Тадеус был трусливым чудовищем, но в хитрости ему не было равных. После первой катастрофической переправы через руины он пристраивался за огромной лодкой Смерти всякий раз, когда на горизонте показывалось водное препятствие.
Жнецы тоже пережили переправу с малыми потерями и держались поближе к своему Богу.
