* * *
Несмотря на утреннюю репетицию на трапеции, ночная сделка с Мефистофелем в самом деле выглядела так, будто я продала душу дьяволу. Я не имела права вмешиваться в любовные дела Лизы, но как я могла сидеть сложа руки, пока Гудини из романтической прихоти разрушает ее жизнь? Его письмо ясно указывало на любовь к женщине, которая не была моей кузиной. Тем не менее мне в равной степени ужасным представлялось предъявить ей доказательства и увидеть, как разобьется ее сердце.
Я расхаживала по маленькому коврику нашей каюты, страшась начала представления. Я не лучше тех артистов на сцене – притворяюсь примерной кузиной, когда на самом деле мерзкая лгунья. Лиза довольствуется своим выбором, но только потому, что не знает всей правды. Почему-то казалось, что милосерднее обратиться за посредничеством к Мефистофелю, чем разбить ей сердце самой.
Правда – это клинок. Я не хотела поразить ее им. Возможно, письмо должен дать ей Мефистофель. Это будет в духе тех скверных поступков, которые доставляют ему удовольствие.
– Одри Роуз?
В дверном проеме смежной каюты появилась Лиза. Она была великолепна в малиновом вечернем платье с черными кружевными оборками на юбке. В таком роскошном наряде и без ажурной маски ее никто не узнает. Я поблагодарила «Лунный карнавал» с его требованиями к костюмам, они помогут сохранить в тайне личность кузины и облегчить ей незаметное возвращение в Англию. Мефистофель в самом деле все просчитал, когда избавился от своей фамилии, какой бы она ни была.
– Роскошно выглядишь, кузина.
– Немного странно, – сказала она, поворачивая голову из стороны в сторону перед моим зеркалом и морща губы. – С самого Лондона я не смотрела представления как зритель. Хотя неплохо в кои-то веки посидеть среди публики. Весь вечер без сценического грима – это чудесно. Он ощущается как штукатурка и ужасно сушит кожу! – Лиза прекратила поправлять прическу и посмотрела на мое отражение в зеркале. – Все хорошо? Ты выглядишь нервной. Еще даже не оделась… ты не собираешься на представление?
Я плюхнулась на кровать, придавленная весом своих секретов.
– Не знаю. Я рано встала и плохо спала. Может, этот вечер пропущу.
Лиза опустила руки и подошла ко мне.
– Ты просто не можешь пропустить это представление! Туз Жезлов будет неподражаема. Я видела ее репетиции и до сих пор не могу поверить в то, как смело она глотает огонь. Тебе бы понравилось беседовать с ней. Она всегда читает новые технические и научные журналы. Многие артисты черпают оттуда идеи и передают Мефистофелю для воплощения.
Я подняла брови.
– Он сам делает реквизит?
– Да, – кивнула Лиза. – Весь реквизит. Для него не существует невыполнимого. Когда мы репетируем, он в уединении мастерит то, что нам нужно. Обычно он никого не пускает в свою каюту – говорит, что это его отвлекает, но я считаю, он боится, что кто-то украдет секреты его изобретений. Он скрытничает, вот что.
– Значит, ни у кого нет доступа в его каюту? – как можно непринужденнее спросила я.
– Уверена, что он приглашает туда женщин, с которыми спит.
– Лиза!
Мое лицо вспыхнуло, а кровь застыла. Такого резкого поворота я не предполагала. Покинутая любовница может совершить убийства. Вероятно, она намеревалась уничтожить карнавал так же, как Мефистофель разбил ей сердце. Я никогда не видела его без маски, но четко очерченный подбородок и полные губы намекали на привлекательность.
– И многих женщин он приглашает к себе?
– С чего такой интерес к хозяину? – Неправильно поняв причину моего любопытства, она прищурилась. – У тебя же настоящие, великие и незыблемые чувства к мистеру Кресуэллу. Мефистофель великий шоумен, но в том-то и загвоздка. Он сам по себе шоу. Советую тебе не забывать об этом. Он манящий, но как пламя свечи. Свеча может создавать настроение, ощущение тепла, но, если подойти слишком близко, она обожжет.
– Ты прямо поэтесса, – легкомысленно сказала я. Мне хотелось спросить, нет ли у нее подобных опасений и забот по отношению к Гудини, но я сжала губы и вяло махнула на сундук.
– Что мне надеть?
Лиза подскочила, хлопнув в ладоши.
– Что-нибудь умопомрачительное!
Тщательно порывшись в моих платьях, она как трофей выхватила одно. Бледно-шалфейного цвета с розовыми розами и лентами, нашитыми на одно плечо и спадающими каскадом с правого бедра до пола, оно определенно притягивало глаз.
– Вот это. Оно еще более ошеломительное, чем костюмы артистов.
* * *
Обеденный салон опять изменился. Столы были покрыты темно-синим шелком, все поверхности блестели так, что отражали огни, хрустальные бокалы сверкали, как блестки. Гирлянды белых калл и эвкалиптов свешивались с каждого стола до самого пола – неприлично роскошные и благоухающие. Мне захотелось коснуться бархатистых лепестков, но, стараясь сохранять достоинство, я посмотрела на Лизу с миссис Харви, на лицах которых читалось такое же восхищение. Не одной мне показалось, что я попала в звездный сон.
Когда мы с миссис Харви и Лизой вошли в салон, Томас с дядей уже сидели над выпивкой и, склонив головы, о чем-то оживленно беседовали. Сегодня днем я нашла отговорку, чтобы не участвовать в обсуждении дела, и заперлась в каюте, тренируя ловкость рук. Это была катастрофа. Главным образом я упражнялась в подбирании карт с пола после того, как роняла их. Тем не менее пустяковый фокус, которому учил меня Андреас, постепенно выходил все лучше.
Всегда настроенный на меня, Томас поднял голову, и меня охватил жар, когда наши взгляды встретились. Он что-то сказал дяде, встал и через мгновение уже был рядом со мной, предлагая руку. От его прикосновения у меня участился пульс.
– Леди, вы все сегодня ослепительны. – Приложив руку к уху, он склонил голову набок. – Слышите, как разбиваются сердца по всему салону? Не наступите на окровавленные осколки.
Я покачала головой.
– Серьезно? Окровавленные осколки?
– Вините их в зависти? Я бы тоже безудержно ревновал к себе. Я даже могу после ужина вызвать самого себя на дуэль.
Томас широко улыбался, провожая нас с столу и больше не поддразнивая. Клянусь, иногда его манеры были такими любезными, такими изысканно благородными, что я с трудом вспоминала: это тот самый молодой человек, которого называли автоматом во время следствия по делу Потрошителя. Наклонившись, он прошептал так, чтобы слышала только я:
– У нас был интересный день. Капитан Норвуд позвал нас обсудить довольно деликатные вопросы.
Он отодвинул стул мне, потом миссис Харви. Официант подошел помочь Лизе. Томас уселся рядом со мной.
– Похоже, прошлой ночью взломали каюту первого класса. Где-то во время ужина и представления.
– Странно.
– В самом деле. Убийства пассажиров, пропавшая девушка, кража со взломом… Этот пароход – настоящий плавучий кошмар для капитана.
