Дядя задумчиво крутил усы, нарочно не глядя в мою сторону. Не могу отрицать, что это меня задело. До этого случая он много раз сердился на меня, но еще никогда не игнорировал во время осмотра места преступления.
– Томас, почему ты уверен, что убийца проник именно отсюда?
Я сжала губы, раздраженная тем, что меня не замечают, хотя я первая оказалась на месте преступления. Томас повернулся ко мне. В его взгляде была только серьезная уверенность.
– Уодсворт, какие соображения?
Мгновение я молчала. Я оценила, что Томас вернул общее внимание ко мне, но была возмущена тем, что для этого мне вообще потребовалась помощь. Отбросив эмоции, чтобы не быть отстраненной от дела, я показала на клочок шелка.
– Оторванный шелк – первое доказательство того, что там кто-то пролез, – сказала я. – Во-вторых, весь день и вечер на прогулочной палубе царила суматоха. Сначала команда устанавливала шатры, потом там слонялись артисты и пассажиры. Не знаю, как кто-то мог пронести тело или части тела, не привлекая внимания. Если только спускались не по главной лестнице, а другим путем.
– Хорошо. – Дядя показал на льва, который принялся кружить по клетке. – Мы узнаем больше, как только освободим клетку. – Он твердо посмотрел на капитана. – Капитан, это ваше судно, но предлагаю расставить ночью на всех палубах членов экипажа. Если то, что осталось от тела, все еще у убийцы, он будет стремиться избавиться от него. Не удивлюсь, если он попытается сбросить это за борт перед рассветом.
Капитан с такой силой потер виски, что это было способно вызвать головную боль, если он еще не страдал от нее.
– Я не могу разместить людей на палубе первого класса. Как это будет выглядеть в глазах состоятельных пассажиров? Это не тюрьма, и я не буду обращаться со своими пассажирами как с заключенными. Сегодня их не устрашали театрализованным убийством, и я не намерен их пугать. Я не стану их мучить.
Мне пришлось проверить, не взорвалась ли моя голова от такого идиотского заявления. Я осторожно потрогала волосы и убедилась, что мой череп цел. Чудо из чудес.
– Это несерьезно, – всплеснул руками Томас. – Уж лучше расставить на палубах членов экипажа, чем вынудить пассажиров первого класса по пути на завтрак или чай смотреть на плавающие в море части тела. «Ой, мисс Элдридж, взгляните, растерзанный труп. Передайте, пожалуйста, сливки и сахар».
– Не несите чепуху, – возмутился капитан.
– Извините, – сказал Томас без всякого раскаяния, – я только следую вашей логике.
Дядя снял очки и протер несуществующие пятна.
– Прошу прощения, капитан. Мы с помощниками не хотим показаться неучтивыми, но нельзя же притворяться, что не происходит ничего плохого. Посты снаружи – это предосторожность, иначе это не последний наш разговор до прихода в Нью-Йорк. Сколько еще тел мы должны обнаружить прежде, чем вы примете меры безопасности?
Капитан Норвуд крепко прижал руки к бокам.
– Доктор, вы самые известные люди в своей области. Покажите мне, на что вы со своими помощниками способны. Я организую посты на палубах второго и третьего класса. Хотите рассматривать под микроскопом леди и джентльменов своего круга? Делайте это сами. Я не отдам оскорбительный для них приказ, особенно после ужасов, которые им пришлось пережить на этой неделе. Нам осталось провести в море всего два дня.
Капитан развернулся и бросил сердитый взгляд через плечо.
– После полуночи, когда карнавал закончится, я прикажу увести льва. Тогда сможете расследовать, как вам удобно. Занимайтесь своими делами, пока я вас не извещу – наверное, после полуночи или утром. Только никому не говорите об этом злополучном происшествии. У меня будет вечер без убийств и ужасов, а если вы посеете панику, я отправлю вас в карцер.
* * *
Капитан Норвуд проводил нас обратно наверх и поставил около лестницы дежурного, запретив пускать кого-либо в трюм для животных. Мы должны были ждать окончания представления, и не дай нам Бог помешать развлечениям богатых и могущественных. По крайней мере я надеялась, что капитан передаст нам сообщение после полуночи, а не передумает и запретит спускаться на место преступления до утра.
– Нам с тобой предстоит серьезный разговор, – сказал дядя таким же ледяным тоном, как порывы арктического ветра вокруг нас. – А до тех пор ты должна оставаться с Томасом. Мы поняли друг друга?
Я с трудом сглотнула.
– Да, сэр.
Больше не глядя на меня, дядя направился к своей каюте.
Томас молча стоял рядом, хотя я видела, что он борется с собственными эмоциями. Я потерла руки, глядя, как один из матросов поднял мешок и прижал к груди. Ему выпало счастье отнести отрезанную конечность в холодильный шкаф. Я постаралась не морщиться при мысли о том, насколько теперь нарушена сохранность места преступления и руки. Нам только что сильно усложнили работу.
– Не могу понять, почему капитан Норвуд так противится ночной вахте в первом классе, – сказала я.
Мы стояли в конце прогулочной палубы. Публика еще была зачарована цирковыми шатрами, установленными вдоль палубы, как на ярмарке. Люди смеялись и переходили от одной раздувающейся полосатой палатки к другой. Однако я также заметила, что многие постоянно оглядываются, смеются не так громко, а улыбаются не так широко, как их спутники. Атмосфера была напряженной, словно затишье перед бурей.
– Думаешь, он кого-то прикрывает? Довольно странно, что еще одно убийство мало его волнует.
Томас стоял рядом, стараясь не касаться моей руки, и смотрел на ночной океан. Я пыталась убедить себя, что его напряженная поза меня не беспокоит, но знала, что это очередная ложь. Наконец он дернул плечом.
– Должен признать, Одри Роуз, что я в замешательстве.
По тому, что Томас назвал меня по имени, я сразу поняла, что он говорит не о капитане, и проглотила мгновенный ответ. Ветер швырнул мне в лицо туман, отчего глаза защипало почти так же, как от тона Томаса.
– Клянусь, скоро все будет по-прежнему. Томас, мне нужно, чтобы ты мне доверял.
– Я доверяю. – Он вздохнул и провел ладонью по лицу. Это было так не похоже на Томаса. Его взъерошенные волосы намекали на внутренние переживания. – В этом-то и проблема. Что за сделку ты заключила с Мефистофелем?
Я застыла и осмотрелась по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни. По палубе на ходулях проковыляла артистка в призрачном бело-сером наряде. Ее рваные движения на фоне темного океана выглядели жутковато. Мы с Томасом подобрались слишком близко к запретной теме, но несмотря на сложности в наших отношениях, я не могла рисковать благополучием Лизы.
– Не уверена, что понимаю твои обвинения, – сказала я и принялась тереть рукавом перила. – Я не заключала с ним никаких сделок. Дедукция тебя подводит, Кресуэлл.
Между нами повисло молчание, тяжелое и неуютное.
