– Не надо игр. Скажите, кто вы и почему я должна верить тому, что вы говорите.
Он чуть подался вперед, по-прежнему держа руки поднятыми так, чтобы я их видела, и вздохнул.
– Меня зовут Эйден Самир Бакстер Торн. Мой отец граф, а мать ангел из Константинополя. В доказательство тому моя изысканная красота.
Я не вернула ему улыбку, и он опустил руки.
– Как вы только что любезно заметили, я второй сын – запасной наследник. Я мог либо остаться в Англии и легкомысленно сорить деньгами, либо бросить все и следовать за своими мечтами. Какими бы распутными и низкими они ни были. Излишне говорить, что я выбрал. Я соединил свои инженерные навыки и склонность к сценическому искусству – так родился «Лунный карнавал». Безопасная гавань или убежище для других неугодных. Тех, чья доля была гораздо хуже моей.
Что-то в его имени привлекло мое внимание… Я вспомнила надпись на картах в каюте Гудини.
– Vincere Vel Mori.
– «Завоюй или умри». Наш фамильный девиз на протяжении многих поколений. Моего прапрапра… не знаю, сколько раз «пра», но одного из много раз прадедов посвятил в рыцари Ричард Львиное Сердце. Вот откуда герб и девиз, хотя не думаю, что в наши дни мы завоевываем что-то большее, чем сердца, да выигрываем в карты. – Его глаза затуманили воспоминания, но он тут же взял себя в руки. – Похоже, вы расследуете лучше, чем я думал.
По моей спине пробежал холод, словно восставший из могилы мертвец. Я вытащила карту, которую показывала Гудини, и присмотрелась к выражению лица Мефистофеля.
– Полагаю, это ваши визитки. Оставлять свою подпись на местах преступления очень глупо, но несомненно эффектно.
Он казался больше смущенным, чем виноватым.
– Может, эти карты и оставляли на месте преступления, моя любовь, но это делал не я. У меня их украли примерно в то же время, когда пропал перстень. – Он поднял брови. – Кстати, что касается бесценной семейной реликвии, где сейчас мой перстень? По-прежнему у Кресуэлла?
– Он будет в безопасном месте, пока я не отделю правду ото лжи. – Я перевернула карту, не обращая внимания на укол вины. – В этих картах есть что-то особенное? Какая-то скрытая подсказка или значение? Неважно, насколько смутное, все может помочь.
– Давайте посмотрим. – Он взял карту. – Видите их?
Я кивнула. Маленькие завитушки были прелестны, но, судя по скривившимся губам Мефистофеля, в них заключался какой-то смысл.
– Это символ бесконечности.
– А что означает двойная бесконечность?
– О, какую-то романтическую чушь о двух судьбах, связанных навеки. – Он пожал плечами. Когда он поймал мой взгляд, беспечность исчезла из его голоса. – Что не так?
– Я подумала… Я считаю, это может что-то значить для убийцы. Что их связывает? – Я забрала карту, перевернула, потом опять и опять, пока обрывки мысли не сошлись воедино. – Аристократ. Доктор. Магистратский судья. Что у них общего? Две судьбы, соединенные навеки. На всех игральных картах есть символ бесконечности, а на картах таро это же значение, только более глубокое.
Я прошлась вдоль поручней, не обращая внимания на плеск волн.
– Пиковый туз. Пиковый туз и перевернутая Семерка Мечей. Что связывает их вместе, две судьбы, две истории, которые слились в одну?
– Наверное, вам нужно ненадолго присесть, – сказал Мефистофель уже безо всякого поддразнивания. – Все эти разговоры о романтике не проходят бесследно. – Он с серьезным видом поднес руку ко лбу. – Я чувствую то же самое.
– Что означает пиковый туз в гадании?
Мефистофель пристально посмотрел мне в глаза, очевидно, считая меня такой же безумной, как и убийца, и потер висок.
– Из того, что первое приходит на ум, он означает беду или несчастливый конец. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
Гудини сказал то же самое. Я отмахнулась, понимая, что наткнулась на что-то, но идея по-прежнему ускользала.
– Леди Креншо стала катализатором. Она запустила весь процесс. – Я постучала по карте. – Бубновая шестерка. Гудини сказал, что эта карта означает споры. Лорд и леди Креншо выясняли отношения по какому-то поводу – насчет привлекательной девушки. Игральные карты рассказывают о грехе, в котором призналась жертва. Карты таро – о судьбе, которую они сами на себя навлекли.
Мефистофель провел рукой по лицу.
– Все это немного притянуто за уши. Если бы такое сказал я, вы бы решили, что это надуманно. Если они спорили между собой, то почему карту оставили рядом с их дочерью?
– Это не любовная история, – сказала я с внезапной уверенностью. – Дело все время было связано с местью.
Я перевернула карту и потрогала двойной символ бесконечности.
– Два пути. Два вида карт. Две судьбы. Одна бесконечная, вечная петля правосудия.
– И кто же тогда убийца?
Я подумала о Цзяне и его вспыльчивости – Андреас говорил, что всю его семью перебили. Подробности того преступления невозможно вытянуть ни из Цзяня, ни из Андреаса. Затем еще есть Касси с Себастьяном и люди, которым они задолжали. Могут ли эти люди быть Арденами, Креншо и Прескоттами? Они нашли способ тянуть деньги из артистов и потеряли все? Анишу и Андреаса тоже нельзя вычеркивать из списка подозреваемых. У обоих есть причины мстить, и оба знают значения карт. Хотя, судя по тому, что я узнала, практически каждый артист обладает базовыми познаниями в таро. Даже мне поручили научиться гаданию и на таро, и на игральных картах. Гарри Гудини не производит впечатления преступника, но, опять же, убийцы, которых я встречала, тоже не производили такого впечатления.
А еще есть Мефистофель, человек, который создал весь карнавал и каждый вечер прячется за новой маской. Юноша, который учил меня ловкости рук и ловкости слов, в чью искренность нельзя полностью верить.
Я посмотрела на серебристый месяц, похожий на серп, готовый разить, и не могла отделаться от ощущения, что это предзнаменование новых ужасов.
– Сегодня последний вечер, – сказала я наконец, переключая внимание обратно на собеседника. Он сейчас был без маски, но это, как и неожиданное спокойствие моря, ненадолго. Я вспомнила палец Лизы в бархатной коробочке, зажмурилась и открыла глаза. Облака медленно ползли по небу, выстраиваясь в боевой порядок. К утру разразится шторм, но я надеялась, что до того времени верну кузину. – Осталось одно представление.
Если бы только перед финалом остался всего один подозреваемый.
Глава 38. Грандиозный финал
Капитанская каюта
Королевский почтовый пароход «Этрурия»
8 января 1889 года
Капитан Норвуд повернулся в своем мягком кожаном кресле, упорно не отрывая взгляда от полупустого стакана с янтарной жидкостью, стоявшего на столе из красного дерева. Солнце уже взошло, но, судя по бакенбардам капитана, он еще не ложился.
