11 и 12 июня я выступала в концертном зале «Россия» – одном из моих самых любимых и самом престижном в Москве, – в непосредственной близости от Кремля. Зал на две с половиной тысячи мест был полон, каждой песне зрители подпевали, и наши слившиеся воедино голоса отражались эхом от высокого потолка зала. Аппаратура была явно лучше, чем та, на которой я играла обычно, и звукорежиссер Саша был настоящим профессионалом. Осветитель был тоже хорош. Прыгая по сцене, я видела, как пространство переливается разными цветами, снизу ползет источаемый сухим льдом дым, и все вместе превращается в захватывающее, завораживающее зрелище. На заднике была изображена моя огромная фигура с именем – «Джоанна Стингрей». На мне была та же футболка FUCK CENSORSHIP, руки – в черных перчатках.
В первый вечер фаны почти сразу же соскочили с мест и сгрудились вокруг сцены. Некоторые даже уселись на сцену, свесив ноги вниз в зал и повернувшись телом в другую сторону, чтобы видеть меня. Мне нравилось, что они так близко, и я с удовольствием следила, как они губами повторяют слова моих песен. Несколько раз я чуть не свалилась в зал. Тимура это пугало – он вместе с охранниками мгновенно подбегал и затаскивал меня обратно на сцену.
На песне Tsoi Song я сама спустилась в зал, который дружно вместе со мной скандировал: «Ye man!», а на словах «Цой! Цой!» взрывался восторженным ревом.
Во второй день, выйдя на сцену, я увидела, что она отгорожена от зала барьером. Люда тоже помнит это:
– Во второй день все поменялось – между нами и сценой было выгорожено большое пространство, куда нас не пускали. Я решила, что ты не хочешь подпускать нас так близко к себе.
Я понятия не имела, почему планировку зала решили поменять. Фаны в непосредственной близости придавали мне энергию, я прямо чувствовала их дыхание, когда они повторяли вслед за мной строчки песен.
– Тимур, почему все поменяли? – недовольная, спросила я у своего менеджера.
Вместо ответа он вручил мне газету «Вечерняя Москва», в которой было написано: «Восторженные поклонники были настолько разгорячены концертом, что чуть не убили певицу на сцене. Охране с трудом удавалось возвращать зрителей на те места, за которые они заплатили».
– Ну что же, если мне суждено умереть, – пробормотала я, – то лучше способа не придумаешь.
После концерта у выхода меня поджидала толпа желающих получить автограф. Я не ушла до тех пор, пока не расписалась для каждого из них.
Глава 47
Чего нам не хватает
Я уже и не думала, что может быть что-нибудь круче выступления на концерте, но то, что случилось буквально через несколько дней, вознесло меня просто на седьмое небо.
Глава российского «Гринписа» Дима Литвинов пригласил меня поучаствовать в их первой мирной демонстрации протеста в России. Я немедленно согласилась.
– Скажи, где и когда я должна быть! – с воодушевлением сказала я ему.
– Сама акция назначена на 15 июня, но накануне мы проведем репетицию.
Мне нравился Дима – теплый, увлеченный своим делом человек с пышной бородой и в круглых темных очках.
– Пока никому не говори о демонстрации и о том, что ты в ней участвуешь. Залог успеха протеста – в его неожиданности, никто заранее ничего не должен знать, – предупредил он.
Дима мне рассказал, что в Англии, в нарушение права на свободу слова, запретили мирную демонстрацию у завода по переработке плутония. Мне передалось его возбуждение – я просто кипела от энергии и чувствовала, что стою на пороге чего-то по-настоящему важного.
В назначенный день я была в офисе «Гринписа». Несмотря на нетерпеливое возбуждение, меня невероятно впечатлила безукоризненная организация ребят – каждая деталь была тщательно продумана.
– Мы прикуем себя к ограде британского посольства здесь, в Москве, – сказал Дима собравшимся.
Каждому из нас выдали цепь и замок, и мы попрактиковались в быстром навешивании цепи на ограду и мгновенном повороте ключа в замке. Помню, с какой сосредоточенностью и вниманием я отнеслась к заданию: весь мой мир в эти минуты сосредоточился на двух кусках металла у меня в руках. Меньше всего мне хотелось оказаться самым слабым звеном в цепи протеста.
Нас проинструктировали, что двигаться придется предельно быстро. К зданию посольства мы подъедем в белом фургоне, и, когда дверь откроется, мы все должны выскочить и мгновенно приковать себя к ограде. Дима в это время с высоко поднятыми вверх руками подойдет к милиционерам, охраняющим посольство, и объяснит, что это мирная акция протеста. Приковавшись, мы заткнем рты специально подготовленными кляпами раскраски британского флага и поднимем огромный плакат со словами: «БРИТАНИЯ, РАСПРОСТРАНЯЙ СВОБОДУ СЛОВА, А НЕ ПЛУТОНИЙ! ГРИНПИС».
Все это мы несколько раз отрепетировали во дворе офиса. Без бега, криков или смеха. Полная сосредоточенность. Мне казалось, что я попала в какой-то захватывающий фильм.
В день акции я проснулась в том же нервном возбуждении, которое охватывает меня перед концертом. Я посмотрела на себя в зеркало: в футболке со словом Greenpeace было столько силы и столько смысла! Я была частью группы, которая борется за честный и достойный мир, и гордости моей не было предела!
Мы загрузились в фургон и, не говоря ни слова, отправились к зданию посольства. В узком темном фургоне витал дух решимости. Самый большой риск для нас представляли вооруженные солдаты – российская армия ничего не знает о «Гринписе» и о мирных акциях протеста. Британские солдаты – будь они выставлены на охрану своего посольства – поняли бы, с чем имеют дело. «Медведи» же непредсказуемы.
– Только бы они не стали в нас стрелять! – прошептала я сама себе, когда фургон замедлил движение и остановился.
Дверь открылась мгновенно.
– Пошли, пошли! – услышала я чей-то голос.
Я вышла и быстро пошла, не отрывая глаз от металлической ограды прямо передо собой. Подошла, заученными движениями приковала себе к решетке и тут же передала ключ собиравшей ключи девушке из «Гринписа». До меня доносились звуки возбужденного разговора между охранниками и Димой, но разобрать слов я не могла. Ощущение было такое, будто меня погрузили в воду, и тяжесть того, что мы делаем, тянет меня на дно. По счастью, препирательство Димы с милицией продолжалось недолго.
Так мы и стояли, прикованные, в надежде, что акция достигнет своей цели прежде, чем нас арестуют. В здании посольства Томас Шульц и Шон Берни из Greenpeace International вели переговоры с новым британским послом сэром Брайаном Фоллом, и мы вытягивали шеи, пытаясь понять, что же происходит внутри. Подъехала машина, затем еще одна. Подтянувшиеся журналисты забрасывали Диму вопросами. Он отвечал в духе, что есть глубочайшая ирония в том, что подобную акцию можно провести в Империи зла, но не на родине демократии, в Британии.
У меня взял интервью журналист Moscow Guardian.
