Иван, естественно, отверг эти требования. Последняя серьезная попытка урегулировать накопившиеся проблемы в отношениях между двумя государствами была провалена из-за явного нежелания литовской стороны (в первую очередь самого Сигизмунда) идти на уступки и «царь и великий князь велел им (послам. – В. П.) отказати, что тому быти нелзе, и отпустил их х королю; а послы не делали дела доброго никоторого»105.
Стоит заметить также, что, пока шли эти матримониальные переговоры, в Ливонии шли переговоры другие. И в октябре 1560 г. было достигнуто соглашение между королем и Кеттлером, что литовское войска займут еще несколько важных в стратегическом плане замков. Еще до конца года они были заняты королевскими наемными ротами, которых к середине 1561 г. на территории Ливонии находилось уже 11 конных и 18 пеших наемных рот с более 3 тыс. чел. списочного состава106.
Иван Грозный также не собирался отступать. Литовским послам было велено передать их государю, что если в Вильно «похотят перемирия прибавити без Ливонские земли, ино с ним (с Сигизмундом. – В. П.) о перемирие делати; а учнут в перемирие делати и о Ливонской земле, ино с ним перемирия не делати», так как если «Ливонская земля ныне написати в перемирие, ино и вперед Ливонская земля с королем будет в споре». И далее Иван пригрозил – раз «брат» наш не намерен отступаться от своих претензий, то и он готов «промышляти бы ныне безпрестанно над теми ливонскими городы, в которых городах литовские люди…». И если Сигизмунд «похочет за Ливонскую землю стояти», то и он, Иван, «за нее стоить, как хочет…»107. И чтобы продемонстрировать свою решимость, Грозный отправляет в Ливонию новую рать. В разрядной книге по поводу посольства Я. Шимковича было отмечено, что «царь и великий князь перемирия с ними (литовцами. – В. П.) утвержать не велел от лета 7070-го году, от благовещеньева дни (25 марта 1562 г. – В. П.)…», после чего 20 апреля 1561 г. повелением Ивана во Псков были направлены воеводы. Оттуда им надлежало идти в Юрьев «воевати ливонские земли для того, что король вступаетца за ливонские земли и людей своих в ыные городки ливонские прислал»108.
Сборы московской рати завершились во Пскове к концу июня 1561 г., после чего 24 июня 1561 г. она выступила в поход и «воевали Немецкие земли начен от Ровного (Роннебурга. – В. П.) до моря срединою, а сами здоровы вышли…»109. Войско это, по нашим подсчетам, было невелико, не более 5 тыс. «сабель» и «пищалей», и действовало оно в соответствии с излюбленной стратегией московитов опустошения неприятельских владений. Псковская летопись сообщала, что разорению подверглись в первую очередь прилегающие к занятым литовскими гарнизонами замкам Вейден, Вольмар, Трикатен и Роннебург земли, после чего русские полки повернули к побережью Рижского залива, откуда поднялись к северу и оттуда ушли к Феллину со взятой добычей и полоном.
Литовские гарнизоны не вмешивались в действия русской рати, строго выполняя инструкцию Сигизмунда отсиживаться в замках. Однако совсем ничего не делать король не мог себе позволить. К проявлению активности в защите своих интересов в Ливонии его понуждали и собственные расчеты, и необходимость показать ливонцам, что он намерен оказать им действенную поддержку (пока они не стали искать себе другого покровителя, как это сделали ревельцы, в июне 1561 г. признавшие власть шведского короля). Переход конфликта России и Литвы в Ливонии на новый уровень стал неизбежен.
Поскольку численность наемных конных и пеших рот в ливонских замках была невелика, а быстро нарастить их количество из-за отсутствия необходимых средств не представлялось возможным, в Вильно решено было собрать посполитое рушение. Еще в марте 1561 г. были разосланы соответствующие «листы» литовским татарам, а в апреле – поветовым хоружим и панам. Срок сбора была назначен на 24 мая 1561 г., однако затем он был перенесен на 15 июня под предлогом отсутствия фуража110. Однако уже тогда проявилась одна из главных болезней посполитого рушения – чрезвычайно медленный сбор шляхты. Она «идучи не идяху» на войну, и в начале июля 1561 г. Сигизмунд с сожалением писал наивысшему гетману М. Радзивиллу Рыжему, что «еще нихто не поспешил ся, яко ж маем ведомост, же многие за сплошеньством и недбалостью своею и до сего часу з домов своих не выехали»111. Одним словом, пока шляхта собралась и выступила в поход, рать князя П.А. Булгакова огненным валом прокатилась по ливонским землям и повернула домой. Но не возвращаться же домой, «не сотворив ничтоже» – так, очевидно, решили в гетманском «штабе», и, переправившись через Двину по знакомой переправе у Зелбурга, его воинство двинулось на север, к занятому русскими осенью 1560 г. замку Тарваст. Авангард литовского войска под началом маршалка Ю. Тышкевича и ротмистра Г. Трызны (по сильно преувеличенным сведениям М. Стрыйковского, у них было 5 тыс. всадников, притом, что в роте Тышкевича было по списку 200 «коней») «плюндровали» владения великого князя московского до Юрьева (что подтверждает и псковский летописец, – по его словам, «того же лета (7069/1561. – В. П.), о Ильине дни (20 июля. – В. П.) шла Литва под Тарбас городок великого князя, и воевали Нового городка (Нойхаузен. – В. П.) оуезда и Керепетцкого (Кирумпе. – В. П.) и Юрьевская места»112), частью же сил блокировали Тарваст.
Осада Тарваста длилась 5 (по псковским сведениям, по московским – 6) недель. По первости она шла вяло – у Тышкевича и Трызны не хватало людей для ведения настоящих осадных работ, не говоря уже об отсутствии артиллерии да и особого желания заниматься этим реально грязным делом. Лишь после того, как к Тарвасту подошли главные силы литовского войска во главе с Радзивиллом, дело пошло скорее. Посредством подкопа под стену замка была подведена мина, взрыв которой 31 августа открыл брешь, и спешившаяся шляхта во главе с полоцким кастеляном Я. Волминским и наемная пехота пошли на приступ. Гарнизон Тарваста отбил атаку, при этом погиб пехотный ротмистр Ян Модржевский, незадолго до этого пытавшийся удержать за Сигизмундом Ревель. Однако тарвастские воеводы, отбив штурм, решили, что дальше обороняться в полуразрушенной крепости нет смысла, и согласились на предложение гетмана сдать Тарваст в обмен на возможность беспрепятственного ухода «со всеми их животы». Но гетман свое обещание, подкрепленное клятвой, не сдержал. Позднее, в ходе переговоров о заключении перемирия в 1563 г., всплыли подробности о судьбе гарнизона Тарваста. По словам московских дипломатов, литовцы «вели их (тарвастских сидельцев. – В. Я.) с собою до Володимерца (Вольмар, совр. Вальмиера. – В. Я.) за сторожи, как всяких полоняников, и двожды их в изб запирали и ограбив, нагих и босых и пеших к нам отпустили, а иных переимав, да нашим изменником вифлянским немцом подавали; ино иные у них в тюрмах сидючи померли, а иные и ныне у них сидят по тюрмам, мучатца всякими розными муками»113.
Взяв Тарваст, Радзивилл оказался в ситуации, когда бросить полуразрушенную крепость было жалко, а удержать ее не было сил. Не хватало провианта и в особенности фуража, а шляхта, разграбив Тарваст, вовсе не собиралась ремонтировать его укрепления и тем более садиться в нем на годованье, требуя немедленного роспуска по домам. Не дожидаясь, пока в Ливонию прибудут наемные польские роты, Радзивилл был вынужден бросить руины Тарваста и отступить, вывезя из замка все мало-мальски ценное и артиллерию с припасами. Его поспешный отход был ускорен, похоже, известиями, что Иван Грозный, узнав о падении Тарваста, отрядил рать под началом воеводы князя В.М. Глинского численностью примерно 5–6 тыс. «сабель» и «пищалей», для того чтобы взять реванш. Атаковать отходящее войско Радзивилла Глинский не успел (да, возможно, особенно и не стремился к этому), однако, по словам псковского летописца, князь и его товарищи «посылку посылали под Пернов город немецкой, и литовских людей побили, и поймали под Перновым жолнырев, а Тарбас городок на осени по государеву приказу разорили…»114.
