Увы, дела Радзивилла обстояли не самым лучшим образом. Мобилизация посполитого рушения была фактически сорвана шляхтой, которая, несмотря на все призывы короля, не торопилась на службу. Однако иной возможности противостоять вторжению «московского» не было, и Сигизмунд вместе с панами рады не оставлял попыток повлиять на сознательность шляхты, надеясь, что она все-таки явится в Минск. 23 января радные паны разослали по поветам очередное письмо, в котором сообщали, что неприятель идет на Полоцк и что все, кто способен держать в руках оружие, должен выступить на войну362. При этом паны рады обещали, что сам великий князь и король вернется из Польши и возглавит воинство великого княжества для отпора агрессору.
Этот горячий призыв снова не встретил должного понимания и со стороны шляхты, и тех, кто «охвоч» был до войны. 7 февраля 1563 г. паны рады разослали новое послание, в котором, обращаясь ко всем, «хтокольвек ест народу шляхетского, водне звыклости предков своих», призвали явиться на службу. А чтобы простимулировать служебное рвение шляхтичей, они пообещали всем явившимся ежемесячное жалованье в зависимости от того, с чем ратник явился в военный лагерь363. Как справедливо отмечал А.Н. Янушкевич, «фактически эти меры означали попытку превращения посполитого рушения и наемное войско, содержавшееся за плату»364.
Однако и эта чрезвычайная, выходящая далеко за рамки традиции мера не дала результат. Имея на момент начала осады Полоцка, по сообщению М. Стрыйковского, 2 тыс. литовской конницы и пехоты и 1,4 тыс. польской365, М. Радзивилл Рыжий ничем не мог помочь Полоцку.
В Полоцке если и не знали о катастрофическом положении дел в Минске, то, во всяком случае, надеялись на то, что проблема будет разрешена и литовское «рыцерство» вынудит московитов убраться. Нужно было только ночь простоять да день продержаться, и 5 февраля во время ежедневного объезда Иваном позиции своего войска «приехали ко государю бояре из болшого полку князь Иван Дмитреевич Белской да князь Петр Иванович Шуйской, штобы послать к городу дворян говорите»366. Оказывается, из осажденного города к воеводам Большого полка пришла весть о готовности неприятеля к переговорам.
8. «Полоцкое взятье»: переговоры
Почему полоцкая верхушка решила вступить в переговоры с русским командованием? Похоже, что полоцкий воевода Ст. Довойна, наблюдая за действиями московитов, пришел к выводу, что своими силами город отразить атаку неприятеля не сможет367. Однако если потянуть время, то, может быть, наивысший гетман сможет собрать войско и спасти город от падения? Такой ход мысли воеводы и его советников представляется вполне логичным (и мы не исключаем, что Довойна получил от Радзивилла послание, в котором гетман писал полоцкому воеводе о необходимости потянуть время – во всяком случае, ход переговоров свидетельствует в пользу этого предположения).
В царской «ставке» к предложению Довойны отнеслись благожелательно. Иван Гроный готовился к долгой осаде, и 4 февраля на всякий случай приговорил со своим двоюродным братом Владимиром Андреевичем и воеводами отправить гонцов в Великие Луки, с тем чтобы там готовили запасы на зиму и на весну. Обоз для Государева полка должен был снарядить высланный в Великие Луки дворцовый дьяк Г. Шапкин, а сопровождать его и обоз «для береженья» должны были сотенные головы князь И. Охлябинин и князь Н. Гундоров со своими «сотнями»368. Успешное же завершение переговоров позволяло надеяться, что не нужны станут новые громоздкие приготовления и получится избежать кровопролития (стоит заметить, что и московское командование, и сам Иван крайне чувствительно относились к потерям среди ратных людей и старались по возможности минимизировать их, ибо дети боярские, стрельцы и казаки – все они не были «пушечным мясом»).
На встречу с выехавшими из Полоцка городничим Яцко Быстринским, писарем Лукой Гарабурдой и шляхтичем Василием Трибуном Иван Грозный распорядился отправить детей боярских Ивана Черемисинова, ветерана казанской и астраханской эпопей, опытного и заслуженного военачальника, и Василия Розладина. Встретившись с полоцкими посланцами, они донесли до государя весть о том, что-де полоцкие власти «бьют челом царю и великому князю» о прекращении огня сроком на неделю, после чего Довойна со «всею землей» готов сдаться369.
Переговоры завершились поздно, в 3-м часу пополудни. Иван пошел навстречу Довойне и полочанам, «дал им сроку до утра, а из наряду тое ночи бити не велел», однако приказал и дальше вести осадные работы. «А туры государьские многие вкруз города поставили по государеву наказу», – записал московский книжник, а составитель разрядной повести уточнил его сведения: «А на ту ночь противу субботы веле государь царь и великий князь боярину и воеводе князю Ондрею Михайловичю Курбскому туры поставити противу острогу от Полоты и Двины, сниматися з боярином и воеводою со князем Васильем Семеновичем Серебреным». Из этого свидетельства следует, что возведением тур занимались в ночь на 6 февраля служивые Большого и Сторожевого полков вместе с высланными от Государева полка стрелецкими головами Романом Пивовым и Осой Гурьевым с их людьми. «И боярин и воевода князь Ондрей Михайлович Курбской тое ночи по государеву цареву и великого князя приказу туры поставили дал Бог здорова», – с удовлетворением записал книжник370.
На следующий день, в субботу 6 февраля 1685 г., переговоры продолжились. Черемисинов встретился с Трибуном и Гарабурдой, которые настаивали на продлении срока прекращения огня до вторника, поскольку «в городе многие люди и со всеми с теми людми переговорити и уложити, как им бити челом государю». Черемисинов предложил литовцам поехать со своими предложениями к воеводам, однако получил отказ. «То дело великое, – заявили литовские переговорщики, – не уговоряся со всеми людми, того дела делати нелзе»371. В общем, переговоры закончились безрезультатно, однако Иван Грозный не унывал – гигантские орудия «болшого» наряда, влекомые усилиями тысяч посошан, были на подходе, а потому он решил дать полочанам срок до утра следующего дня372.
Утром воскресенья 7 февраля история повторилась. Трибун и Гарабурда, встретившись с Черемисиновым, снова заявили о желании Довойны продлить перемирие до вторника. А дальше в переговорах произошел любопытный поворот. От дворовых воевод боярина И.П. Яковли и князя П.И. Горенского по государеву наказу прибыл сын боярский Михаил Безнин, который вмешался в ход переговоров. Новый посланец с ходу заявил, что-де «прытко будет с Полотцскими людми дело, и они бы делали ранее; а не будет дела, и они бы розъехалися и государевым бы делом промышляли; а государеве рати без дела про что томитися?»373. Однако его вмешательство не привело к прекращению переговоров, и летописная повесть кратко сообщает, что Иван Грозный дал Довойне сроку до утра понедельника.
Итак, Довойна получил продление перемирия до утра понедельника 8 февраля, и не столько потому, что Иван верил в то, что Полоцк вот-вот ударит ему челом и откроет ворота, – о том, что полоцкий воевода не искренен, в русской «ставке» догадывались изначально. Нет, причина была в другом – вечером 7 февраля «пришол з болшим нарядом боярин и воевода князь Михайло Петрович Репнин да воевода Борис Сукин и стали межу государеву полку и болшова полку у Волово озера»374. Чтобы поставить его огромные орудия на уже подготовленные позиции и начать бомбардировку, нужно было время, и продление перемирия было на руку Ивану Грозному и его воеводам.
