Обратный путь к Невелю, а оттуда в Великие Луки проходил тяжело. Заторы на дороге продолжали преследовать русское войско, так что Иван Грозный прибыл в Невель только 3 марта 1563 г., а спустя пару дней, 5-го, он приехал в Великие Луки. По прибытии в город Иван отдал приказ «бояром и околничем, и приказным людем, и князем, и детем боярским всем своего полку, чтоб были со всеми своими людьми готовы к смотрению марта в 7 день, да и во все полки велел разослати к бояром и воеводам, чтоб сами со всеми своими людми полковыми и кошевыми были готовы, да и детем боярским всем говорили, чтобы со всеми людьми полковыми и кошевыми были к смотрению готовы марта к 7 числу»446.
Здесь, в Великих Луках, в первый же день пребывания там Ивана Грозного, ему доставили неприятную весть с Северщины. «Писал к царю и великому князю из Смоленска боярин Михайло Яковлич Морозов и все воеводы: Прислал к ним казачей атаман Олексей Тухачевской литвина Курьянка Созонова, – отметил в «Записной книге» ее неизвестный составитель, – а взяли его за пяти верст ото Мстисловля, и Курьянко сказал, король в Польше, а Зиновьевич пошел к Стародубу в чистой понеделник, а с ним литовские люди изо Мстиславля, из Могилева, из Пропойска, ис Кричева, из Радомля, из Чичерска, из Гомьи, а пошел по зсылке стародубского намесника, хотят город здати»447.
Новость, что и говорить, явно не относилась к числу тех, которая порадовала бы государя. Еще в 1549 г. он заключил с боярами своего рода «договор примирения», обещая жаловать их и не налагать опалы при условии, что они будут служить ему «во всем вправду, безо всякия хитрости»448. Теперь же выходило, что некоторые бояре и дети боярские нарушают условия этого неписаного «договора». Попытка бегства князя Бельского, бегство Хлызнева Колычева, неоднократные «перелеты» на «ту» сторону детей боярских – все это449, отражая обострившуюся борьбу за власть и влияние при дворе Ивана Грозного, не могло не способствовать росту напряженности в отношениях царя с его «слугами» и подготавливало введение печальной памяти опричнины и начала «перебора людишек» уже в самом Московском царстве. И ждать этого оставалось не так чтобы уж и долго – стародубский казус стал еще одной каплей, мало-помалу переполнявших чашу царского терпения.
Получив это известие, Иван Грозный предпринял экстренные меры для того, чтобы не допустить перехода этой важной крепости в руки литовцев. В тот же день 5 марта Иван приказал брянскому наместнику Афанасию Колычеву немедля идти в Стародуб и, прибыв на место, тотчас арестовать тамошнего наместника князя Василия Фуникова и его товарища Ивана Шишкина и их жен и, «поймав, отослати к Москве з Замятнею Левонтьевым, а животы их, переписав, запечатити, а список переписной прислати ко царю и великому князю». На следующий день в Стародуб были спешно отосланы «на подводах» дети боярские Дмитрий Плещеев и Григорий Злобин с 83 брянскими детьми боярскими вместе со стрельцами450. Стародуб был спасен, но горький осадок остался.
7 марта в Великих Луках состоялся большой армейский смотр451. Он подвел итоги зимнего похода на Полоцк, по его итогам была составлена роспись воевод и ратных людей, которых оставались нести гарнизонную службу в городах «от Неметцких городов и от литовских украин», и на следующий день Иван Грозный отправился домой, в Москву452, куда и прибыл 21 марта, торжественно встреченный на въезде в свою столицу митрополитом Макарием «со всем освященным собором у Бориса Глеба на Орбате» при огромном стечении народа453.
Практически сразу после приезда в Москву Иван Грозный с головой окунулся в большую политику. Уже 24 марта к нему напросились на аудиенцию посланники молодого шведского короля Эрика XIV, доставившие к русскому царю послание своего господина. В нем он предлагал Ивану фактически разделить Ливонию, на что царь ответил согласием. Правда, соглашения на этот раз достичь не удалось. Крайне щепетильно относившийся к вопросам престижа Эрик настаивал, чтобы договор был подписан с русской стороны самим царем, тогда как не менее щепетильный в этих вопросах Иван полагал, что Эрик ему не ровня, а вот наместник Юрьевский (им был назначен тот самый князь Курбский – хороша опала!) – самое то! Получив опасную грамоту для других послов, шведы отбыли восвояси454.
28 апреля 1563 г. Иван Грозный отправил в Крым своего «чрезвычайного» посланника Афанасия Нагого «с сеунчом» о полоцкой победе и с «полотцскими поминками» – «жеребцы Литовские в седлех Литовских, и ошенки и узды, у всего наряд серебреной» и вдобавок ко всему еще и пару пленников – королевских дворян поляков Себастьяна и Якова455. Посольство Нагого, вместе с которым в Крым отправился и истомившийся в «гостях» у московского государя татарин Акинчей, гонец от Девлет-Гирея456. Тем самым Иван Грозный, с одной стороны, демонстрировал крымскому «царю» свое благорасположение и готовность вступить в переговоры и восстановить обычный ход дипломатических контактов, прерванный началом «Войны двух царей», а с другой стороны, недвусмысленно намекал «партнеру», что с ним лучше не ссориться.
Девлет-Гирей I, пристально наблюдавший за разворачивавшимися зимой 1562/63 г. событиями и руководствуясь прежде всего своими интересами, принял все это во внимание и не стал торопиться ввязываться в схватку на стороне своего литовского «улусника», тем более что последний, настаивая на том, чтобы хан выполнил свои союзнические обещания, не слишком торопился с отправкой обязательных «поминок» в ханскую ставку, не говоря уже о том, что хан был раздражен действиями казаков с Черкас, совершавших набеги на его «царские» владения и владения османов в устье Днепра457. Заняв выжидательную позицию, хан отписал Сигизмунду, что он недоволен теми поминками, что были прежде присланы из Вильно, и вообще, прибыл к нему московский посол с обещанием от «московского», что он-де готов «за чотыри и за пять годов упоминъки во двое, што ты, брат наш, ку нам посылаешь». Одним словом, если Сигизмунд желает, чтобы он, крымский «царь», отправил свое войско на «московского» будущей зимой, то пускай он не скупится, поднимает ставки в аукционе458.
Король не сразу внял откровенному намеку крымского «царя». По словам А.В. Виноградова, он после полоцкой катастрофы не сразу сумел перестроиться и потерял время459, в результате чего оперативно действовавший Иван Грозный сумел перебить в крымском «аукционе» его ставки. Похоже, пребывая в Петркуве, в Польше, король не совсем адекватно оценивал складывающуюся после падения Полоцка ситуацию и полагал, что царская конница, вышедшая на Виленский тракт, вот-вот окажется перед воротами литовской столицы. Эта угроза рассматривалась им как первостепенная, и ее нужно было парировать в первую очередь. Переговоры же с крымским ханом требовали времени и денег, а ни то ни другого у короля не было, и перемирие с «московским» должно было ему их дать. И Сигизмунд начал тянуть время. Промедление же с отправкой поминок в Крым привело к тому, что хан закрыл глаза на то, что его князья и мурзы, лишенные подарков и всякого рода выплат от хана, решили искать зипунов на стороне. Одни в мае 1563 г. объявились под Михайловым на московской «украйне» (и было их, по заведомо преувеличенным сведениям, аж 10 тыс.460, а на наш взгляд, не более 3–3,5 тыс.), другие же в июне напали на юг Великого княжества Литовского. В августе же 1563 г. буджакские татары объявились под Белой Церковью, Брацлавом и Винницей461.
