Одним словом, подводя итог всем литовским военным приготовлениям лета – зимы 1563 г., можно сказать, что и на этот раз мобилизация сил для отпора московитам в Литве прошла абы как. Первоначальный шок от взятия Полоцка быстро прошел, перемирие, продлевавшееся раз от раза, расслабило шляхту, а королевский скарб, как и прежде, страдал от нехватки средств, почему король и не мог заменить ненадежное и плохо дисциплинированное посполитое рушение на наемников. Наивысший гетман, как и прежде, мог рассчитывать лишь на наемные литовские роты и панские почты.
В Москве же тем временем, пока в Вильно решали проблемы с созывом войска и изысканием денег, провианта и фуража для его снабжения, завершили военные приготовления. После отъезда литовских послов Иван Грозный недолго колебался, отдавать приказ наступать или нет. Но тут в расчеты царя и его бояр властно вмешалась погода. По словам московского летописца, «декабря на 9 день бысть дожди велицы и розводие велико, и река померзъшие повзломало, и лед прошел, и стояло розводие две недели: по рекам в судех ездили до Рожества Христова»517. Неизвестный псковский книжник отмечал, что на Псковщине «осень была дождлива, поводи были в реках аки весне до трижды, а к четвертой поводи пало снега много, и озеро и река Великая стало и поуть людям декабря в 3 день». Однако, продолжал книжник, «стояла зима ден с шесть, и послал Бог ветр теплой и дожди», и «пошла вода велика по рекам и по роучьям, за многи лета такой поводи не бывало, декабря в 9 день». Как итог, продолжал он, «дождь был до Рожества Христова, а снегу не было, от девятого декабря до девятого генваря дороги не было людям»518. В расчеты русской «ставки» вмешался «Генерал Грязь», и о каких-либо перемещениях больших масс войск можно было забыть до тех пор, пока не ударят морозы и не выпадет снег. Лишь спустя две недели после отъезда послов такой момент настал – согласно реляции М. Радзивилла Рыжего, полоцкая рать выступила в поход 23 января 1564 г.519 Днем-двумя позже должна была прийти в движение и смоленская рать – иначе она бы не поспела вовремя на соединение с полками Шуйского.
Наивысший гетман был вовремя оповещен о том, что русские начали свое наступление и куда они идут, о чем он и писал в своей реляции520. Удивляться такой осведомленности гетмана не стоит – Полоцк и все приграничные русские города и села были наводнены литовским «шпегками», которые исправно сообщали и гетману, старостам и державцам пограничных городов и замков подробные сведения о русских и их намерениях. Документы той эпохи сохранили для нас имена некоторых таких «шпегков» – например, полоцких «земян» Федора и Куприяна Оскерков и оршанского мещанина Игната Михайловича521. Так что не стоит, как это делают некоторые историки522, искать предателей и изменников среди московского боярства и думных чинов, которые выдали литовским рыцарям плаща и кинжала секретнейший план зимнего наступления 1564 г., – все было много прозаичнее.
Доставленные литовскими «шпегками» известия то том, что русские пришли в движение, разбудили и литовское командование и войска. В начале 1564 г. их дислокация на северо-востоке и востоке Великого княжества Литовского выглядела следующим образом. Наемный польский контингент, как уже было отмечено выше, стоял «на лежах» (на зимних квартирах) в районе Борисова. Литовское же войско (включавшее в себя наемные роты – числом по меньшей мере 6, а также остатки посполитого рушения и панские почты) общей численностью 4–6 или несколько больше тысяч бойцов (преимущественно конных с немногочисленными пехотой и «нарядом»), стояли в окрестностях Крево523.
Осведомленный о военных приготовлениях русских, Радзивилл решил, учитывая немногочисленность находившихся в его распоряжении сил, попробовать разбить неприятеля по частям. С этой целью он перевел свое воинство из Крево под Лукомль, откуда можно было нанести удар по «корпусу» Шуйского на марше. Когда же тот наконец выступил в поход, то Радзивиллу оставалось только ждать, когда воевода сам попадет в расставленные на его пути сети.
Благодаря налаженной разведывательной службе литовский гетман был в курсе передвижений русских полков524. В среду 26 января 1564 г. «шпегки» донесли до гетмана весть, что русские на подходе. Выслав вперед конницу во главе с польным гетманом Г. Ходкевичем, которая скорым маршем пошла на север навстречу русским, сам наивысший гетман с пехотой и артиллерией двинулся за нею следом525.
Источники с «той» стороны сообщают, что Шуйский от своих шпионов знал о том, что впереди его поджидает Радзивилл со своим воинством526, однако, похоже, не придал этому значения. Во всяком случае, официальная русская история Полоцкой войны сообщала, что воевода со товарищи «шли не по государьскому наказу, оплошася, не бережно и не полки, и доспехи свои и всякой служебной наряд везли в санех (выделено нами. – В. П.)»527. Как опытный и заслуженный военачальник, ветеран многих походов и кампаний, каким был князь Шуйский, мог допустить такую оплошность – непонятно. Можно лишь предположить, что большого воеводу ввела в заблуждение пассивность Радзивилла, проявленная им в прежние кампании. К тому же бытует мнение, что М. Радзивилл Рыжий как полководец ничем особым не отличался528. Если это так, то Шуйский не ожидал, что его литовский оппонент вдруг проявит такую активность.
Как бы то ни было, но русские воеводы не были готовы к тому, чтобы встретиться с главными силами литовского войска, и это сыграло роковую роль в последовавших за этим событиях. Маршевый порядок «корпуса» Шуйского можно представить себе из своеобразного «наставления», родившегося в недрах московской приказной системы в годы Смуты. Согласно этому документу, на марше русское войско строилось следующим образом: «А яртаул идет перед всеми полками вперед, изо всех <…> (пропуск в документе, надо полагать, речь идет о полках. – В. П.) сотни посылают; а за ертаулом идет передовой полк, а за передовым правые руки полк, а за тем сам государь в своем полку идет; а за Государем полк большой, да потом левые рука полк и сторожевое полк; а покрыленя по обе стороны ото всех полков. Да пред государем едут: рында у копья, рында у рогатины, рында у саадака, из ближных людей, а у <…> (опять пропуск в документе. Вероятно, пропущено слово «государь». – В. П.) рынды жилцы, да перед Государем <…> (снова пропуск. – В. П.) едут самопалники (конные дети боярские, вооруженные колесцовыми и/или кремневыми пистолетами и карабинами. – В. П.)…»529 Выведем за скобки Ертаул, государя с его полком и пресловутых «самопальников», заменив их дворянами большого воеводы, и общая картина будет более или менее ясна. Добавим к ней еще одну подробность, которая следует из описания маршевого порядка русского войска, двигавшегося к Полоцку, – обозкош каждого полка шел вслед за соответствующим полком, и в этом обозе ратники везли оружие и амуницию, не желая отягощать себя ею на походе. Это позволяло в определенной степени ускорить марш и меньше изнурять войско, однако неожиданное нападение неприятеля на походную колонну могло привести к тому, что у ратных людей не оставалось времени, чтобы одоспешиться и вооружиться для «прямого дела».
Впрочем, мы не исключаем, что Шуйский если и виноват, то только в том, что не настоял на смене воеводы Передового полка. Захарья Плещеев был неудачливым полководцем – осенью 1559 г. под Дерптом его, командовавшего новгородскими и псковскими ратными людьми530, дважды разбили ливонцы, причем оба раза из-за пренебрежения воеводой сторожевой и разведывательной службой. Во всяком случае, это предположение позволяет объяснить противоречия между русской и литовской версиями описания сражения.
