События под Полоцком развивались следующим образом. 13 сентября 1564 г. под городом объявились передовые отряды польско-литовского войска, а спустя три дня к городу подошли и главные силы армии Радзивилла. Осаждающие разбили свой лагерь в 2 верстах, «меж Двины-реки и Полоты с одну сторону» (по мнению А.И. Филюшкина, напротив Заполотья) – видимо, чтобы обезопасить себя от огня полоцкого наряда592. Не имея осадной артиллерии593, Радзивилл не мог помышлять о планомерной осаде города и тем более о его прямом штурме – к моменту его появления со своим воинством под Полоцком город был перестроен и укреплен русскими. Были восстановлены укрепления Заполотья и Верхнего замка, а в прилегающей к нему возвышенной части бывшего Великого посада (который был заброшен) со стороны Полоты был выкопан ров и возведен мощный вал, обнесенный крепостной стеной и башнями594. Новое укрепление получило название Нижнего или Стрелецкого замка. Русский Полоцк представлял собой крепкий орешек, разгрызть который было непростой задачей.
Из лаконичного рассказа русской летописи о первой обороне Полоцка следует, что под стенами города регулярно происходили стычки между отрядами поляков и литовцев и совершавшими вылазки детьми боярскими, стрельцами и казаками полоцкого гарнизона, которых поддерживала полоцкая артиллерия595. А.Н. Янушкевич высказал предположение (со ссылкой на мнение М. Стрыйковского), что гетман, подступив к Полоцку, рассчитывал выманить русских в поле, дать им бой, разбить и на плечах бегущих ворваться в город596. «Однако московиты спрятались за городскими стенами, – продолжал он, – выбрав для себя обычную тактику длительного отсиживания»597. «Неясно, откуда взял эту версию польский хронист», – отмечал А.И. Филюшкин (осмелимся предположить, что такова была официальная точка зрения литовских властей – видимо, именно так мотивировал свои действия под Полоцком сам гетман). И далее он указывал, что если высказанное Стрыйковским мнение верно, то «тактическое мышление литовского командования следует охарактеризовать как, мягко говоря, наивное» – в самом деле, «с какой стати гарнизону выходить из замка и рисковать фортуной в полевом сражении?»598. Полоцкий воевода князь П.М. Щенятев отнюдь не собирался давать Радзивиллу шанса блеснуть воинским искусством в чистом поле. В итоге, простояв без толку под стенами Полоцка три недели, гетман, получив известия о том, что с Великих Лук на помощь осажденным готовится выступить помочная рать599, решил не рисковать судьбой и 4 октября 1564 г. приказал снять осаду. «Не дождався государских воевод, Октября же в 4 день все Литовские люди от города пошли прочь и Двину-реку перевезлися на Литовскую сторону», – подытожил итоги предпринятой Радзивиллом осады Полоцка русский книжник600.
Итак, поход на Полоцк закончился неудачей. «Войско ВКЛ оказалось не способным вести осадные операции, – отмечал А.Н. Янушкевич, – а это было в тогдашних условиях войны необходимой вещью для возвращения захваченных территорий»601. В отличие от Москвы верховная власть в Великом княжестве оказалась не способной создать могущественную артиллерию и обеспечить ее нормальное функционирование как инструмента войны. Напрашивается вывод: эта разница обусловлена во многом была различиями в устройстве двух русских государств – Руси московской и Руси литовской. Московское военно-служилое государство оказалось более эффективным и способным противостоять серьезным внешним вызовам, нежели литовское, и события осени 1564 г. это наглядно подтвердили – ведь за перипетиями борьбы на «литовском» «фронте» мы совсем забыли про «фронт» «крымский». Крымский «аукцион» продолжался, и «аукционист», добиваясь своей цели, искусно разыгрывал попеременно то московскую, то литовскую карту. И, отправив своих татар разорять Брацлавщину, Девлет-Гирей затем сделал ход конем и нанес удар по владениям Ивана Грозного.
Ожесточенная дипломатическая борьба при ханском дворе, которая шла с весны 1563 г., в начале 1564 г. как будто увенчалась успехом русской дипломатии. 2 января 1564 г. Девлет-Гирей «шертовал» Ивану Грозному в присутствии русского посла А. Нагого. Однако праздновать победу, как оказалось, было еще рано, ибо это «шертование» носило лишь предварительный характер602. Ряд острых вопросов русско-крымских отношений оставался неурегулированным, в том числе и два важнейших – о заключении союза, направленного против Сигизмунда II, и о размерах русских выплат в Крым. И чтобы сделать Ивана более сговорчивым и понятливым к намекам о необходимости новых уступок, крымский «царь» под давлением своих «думных людей», среди которых доминировали противники Москвы, в августе 1564 г. двинул в дело свои полки.
Судя по всему, к такому повороту событий в Москве оказались не готовы, а хан и его советники сумели не допустить, чтобы русский посол в Крыму оповестил своевременно Ивана Грозного и Боярскую думу о намерениях хана. Появление татарского войска во главе с самим «царем» на «крымской украйне» оказалось для Москвы полной неожиданностью. Еще по весне основные силы «берегового» «разряда» были сосредоточены на правом фланге «берега», под Калугой – очевидно, что в Москве решили усилить за его счет силы, разворачиваемой против Литвы, понадеявшись, что спорные вопросы все же удастся урегулировать посредством переговоров, не доводя дело до войны. И если верить московскому книжнику, Иван Грозный и его бояре, «Девлет-Киреева царева злаго умышленна и ссылки с полским королем не ведуще», решили дать служилым людям долгожданный отдых. «Воевод своих и людей, которые стояли того лета по украйным городом, – продолжал книжник, – по домом егда время отпущати (т. е. по осени. – В. П.), [царь и великий князь] отпустити тогды велел, а оставлены тогда малых прихода ради, лехкие воеводы с малым бяше людми по украйным городом»603. Гарнизоны и воеводы в «украинных» городах готовились противостоять небольшим отрядам татарских хищников, но никак не самому «царю» и его воинству.
Девлет-Гирей же тем временем, согласно летописной повести о его походе, «по королеве ссылке учинися с ним на кровопролитие христианом заодни, и совет учинили притти в одно время; королю Польскому прити со всеми людми к Полоцску и Полотцска доставати, а Двлет-Кирею царю притти, перелесчи Ока-река и воевати Коломенские места и к Москве идти»604. Действительно ли крымский «царь» намеревался после опустошения окрестностей Коломны двинуться дальше к Москве, повторив «подвиги» своего дяди, или же это домысел московского книжника, для нашего повествования не суть важно. Важно другое – действительно ли Сигизмунд и Девлет-Гирей координировали свои действия, или же крымский «царь» решил воспользоваться моментом и, зная, что его литовский «брат» намерен отправить свои полки на Полоцк, двинулся на государеву «украйну»?
Мы склонны принять второй вариант – очень уж совпадают по времени действия польско-литовского войска под Полоцком (напомним еще раз – осада города началась 13 сентября, а отступление королевского войска от Полоцка – 4 октября) и нападение хана. Выступив в поход 17 августа 1564 г.605, Девлет-Гирей не слишком торопился на государеву «украйну». Затратив на марш через Поле полтора месяца, он и его воинство вышли на ближние подступы к Русской земле к концу сентября (когда осада Полоцка Сигизмундовыми полками завершалась). Хан не пошел на Москву, так как, если верить летописцу, он рассчитывал, что на «перелазах» через Оку и дальше на пути к русской столице его не встретят русские полки во главе с самим Иваном Грозным, они должны были уйти на помощь Полоцку606. Когда же от взятых в Поле языков «царь» и его советники узнали о том, что Иван не ушел на Литву, а отправился на богомолье в подмосковные монастыри, «царь (т. е. Девлет-Гирей. – В. П.) к реке Оке идти отложил и ста у города у Рязани, а отпустил людей на войну»607. Хотел ли хан действительно двинуться на Москву? Похоже что нет, ибо в таком случае это означало бы решительный разрыв с «московским»608, а Девлет-Гирей не был столь же воинственным, как его дядя Сахиб-Гирей, предпочитая использовать «стратегию непрямых действий». Вместо марша на Москву он направил коней своего войска на Рязань.
