Первой «ласточкой» стало возведение крепости Усвяты к северо-востоку от Полоцка. Согласно летописному известию, в июле 1566 г. (и, судя по расположению известия в официальной летописи и жалобе Сигизмунда II Ивану Грозному697, это произошло еще до отъезда литовских послов из Москвы) «повелением государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии поставлен бысть город Усвято в Усвятцской волости Озерицского повету»698. С его возведением к северо-востоку от Полоцка образовалась линия крепостей (Невель – Озерище – Усвяты – Велиж), которая закрепила за Москвой северную часть Витебского повета и создала своего рода «буферную зону» между Витебском и русскими городами Невель, Великие Луки и Велиж.
За этой первой «ласточкой» потянулись другие. Осенью 1566 г. за Усвятами последовал другой замок – Ула, строительство которого началось 12 октября 1566 г. Поставлен же был Ульский городок «повелением государя царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии» «в вотчине его, в Полотцком повете, на Двине-реке, на Виленской стороне, усть-Улы реки, выше Полоцка сорок верст»699.
И уже под занавес беспокойного 1566 г., в декабре, «в Полотцском повете на реке на Дрыси усть-Нищевского устья» в тридцати верстах к северо-западу от Полоцка была поставлена третья русская крепость – Сокол (также не на пустом месте – в росписи польских наемных рот на службе Сигизмунда II, датированной 1561 г., есть две конные роты, одна, в 300 «коней», стояла в Соколе, другая, в 200, в Озерищах)700.
Какова была цель возведения всех этих замков? Они явно не закрывали собой подступы к Полоцку и не могли служить своего рода «стратегическим предпольем» к нему. Как отмечал А.И. Филюшкин, «логика военных строителей эпохи Ивана Грозного явно отличается от нашей», ибо, продолжал историк, «главным рубежом обороны Полоцкой земли с западной (который, на первый взгляд, вместе с юго-западным направлением был наиболее угрожаемой стороной. – В. П.) в 1563–1579 гг. оказывался сам Полоцк»701. К тому же, если коснуться судьбы полоцких «пригородов»-крепостей в годы Баториевой войны 1579–1582 гг., то их быстрое падение невольно заставляет задать вопрос: так для чего же строились эти и последующие крепости, зачем вкладывались немалые средства, переселялись в возведенные городки ратные люди, свозилась артиллерия и припасы и пр702., если они оказывались столь уязвимыми перед лицом неприятельской армии?
Ответ на этот вопрос нужно искать не только в военной области. Не вызывает сомнений тот факт, что эти небольшие крепостцы не были укреплениями, способными стать серьезной помехой для неприятеля и опорой для своих войск в случае неудачи в полевом сражении. Для успешного противостояния большой неприятельской армии они были слишком невелики и слишком слабы были их гарнизоны и наряд. Значит, у полоцких «пригородов» была другая функция. Но какая?
Любопытные наблюдения относительно Усвят и их места в планах русских властей сделал российский археолог И.И. Еремеев. Подчеркивая особый стратегический статус Усвят, он писал, что этот город «сыграл особую роль в военной истории Руси и Литвы в XI и XIII вв., а затем и XVI в.», ибо, «расположенный между Луками (Великими Луками. – В. П.) и Витебском в стратегическом «подбрюшье» Новгородской земли, он надолго стал ареной упорной борьбы за коммуникации (выделено нами. – В. П.)…». И дело даже не только в водных коммуникациях (в летнюю кампанию 1580 г. Стефан Баторий, наступая на Великие Луки, сумел доставить по речке Усвяча, возле которой стояли Усвяты, осадную артиллерию703), сколько в том, что Усвяты были важным узлом сухопутных дорог. «В геополитическом отношении Усвят в первую очередь был важен вовсе не как город, – отмечал дальше исследователь, – стоявший на волоке с Усвячи в область истоков Ловати. Гораздо важнее… были сухопутные дороги, ведшие от Усвята на северо-восток, минуя Луки», а именно три торные дороги «через озеро Сенницу на Луки, вдоль озера Уэанское на Луки и вдоль реки Усвячи на Луки, Холм и Торопец». Кроме того, отсюда можно было попасть также и в Сураж, и в Велиж, и в Озерище704.
Итак, крепость Усвяты, первая из возведенных русскими на спорных территориях и заместившая собой кое-как укрепленный между Стародубской и Полоцкой войнами литовский городок705, представлял собой важный узел сухопутных и водных коммуникаций. И снова сошлемся на мнение И.И. Еремеева. Он писал, что «область Витебска и Усвята можно уподобить замку, удерживавшему створки сразу двух ворот. Изначально это два речных пути – Ловатско-Волховский и Западно-Двинский (позднее их дополняет сеть сухопутных дорог). За обладание ключом от этого замка шла борьба на протяжении всего исторического отрезка, попавшего в наше поле зрения, – с 1021 по 1580 г.»706.
Это наблюдение касалось не только Усвят. Со взятием в феврале 1563 г. Полоцка русские владения глубоко вклинились в литовские земли. Однако этот узкий и длинный «язык» оказался весьма уязвим в ходе начавшейся после завершения Полоцкой кампании «малой» войны для действий летучих неприятельских отрядов. Хорошо зная местность и будучи неплохо осведомленными о расположении русских гарнизонов и их намерениях благодаря действиям «шпегков», литовские ратные люди совершали успешные набеги на русскую часть Полоцкого воеводства. Этим рейдами они прежде всего ставили под угрозу коммуникации, связывавшие Полоцк с Невелем, Великими Луками и Себежем. Между тем, как справедливо отмечал А.И. Филюшкин, «снабжение войск, стоявших в Полоцке, еще долго шло в основном из России – местная инфраструктура налаживалась медленно»707. И проблема эта не была полностью разрешена и в начале 1570-х гг., о чем свидетельствуют грамоты полоцкой администрации, датированные летом 1571 г.708
И вот тут-то как раз и пригодились полоцкие «пригороды». Поставленные как будто в не самом удачном месте, в глубоком тылу, они играли другие роли.
Первая из них была связана с отмеченным И.И. Еремеевым, а вслед за ним и А.И. Филюшкиным, коммуникационным фактором. В Москве, рано столкнувшись с проблемой обеспечения значительных ратей, придавали организации правильного и регулярного снабжения полевых войск и гарнизонов изрядное внимание709. Контроль за коммуникацими имел в этом случае чрезвычайно важное значение. И «если мы посмотрим на карту, – писал А.И. Филюшкин, – то крепостями русские как раз занимали все ключевые коммуникации в регионе»710. Со взятием Полоцка был сделан первый шаг на пути установления контроля за важнейшими водными и сухопутными магистралями на этой территории, а возведением малых замков этот процесс доводился до логического завершения. Эти укрепления, продолжал исследователь, «выступали военными базами, из которых по округе высылались воинские конные разъезды. Эти разъезды и следили за коммуникациями, патрулировали дороги. То есть перед нами что-то вроде опорных фортов американских переселенцев на фронтире»711. И в таком случае удивляться размерам этих крепостей не стоит – для того, чтобы контролировать местность и пролегающие по ней дороги, не нужно строить дорогостоящие первоклассные укрепления со множеством пушек и людей.
Но помимо чисто военной функции контроля за коммуникациями и борьбой с мелкими отрядами неприятеля, которые совершали набеги на государеву отчину, была и другая – административная. Полоцкие крепости-«пригороды» играли роль центров распространения влияния новой власти в завоеванных землях. Они выступали в роли зримых символов принадлежности Полочанщины Москве, закрепляя ее претензии на эти земли и напоминая местным жителям, кто здесь хозяин. Нечто подобное уже было в Ливонии в ходе Ливонской войны 1558–1561 гг., когда русские отряды в 1558–1559 гг., занимая ливонские замки, сразу после этого приступали к наведению нового порядка в тянувших к этим замкам волостях.
