Сеймом решено также было прибавить и драбов. Каждый крупный землевладелец должен был выставить теперь при своем почте на двух конных воинов «двух драбов… з ручницою, а третее з рогатиною и з сокерою» (за исключением «убогих» шляхтичей, прочая же шляхта должна была выставить одного пешего ратника с 20 служб или волок или с 40 дымов). Эти пехотинцы-драбы «мают быти при панех своих в тягненью и на местцу у войску, – говорилось дальше в сеймовой ухвале, – лечь от часу шиху войска до битвы и ку штуръму и до потреб шанцовых мают быть даваны под справою и послушеньством пана гетмана великого»736. Мобилизовать на войну предполагалось даже цыган737.
Не обойден молчанием был и вопрос финансов. Сейм постановил собрать «на люд служебный, жолънеров на шесть тисечей ездных а на чотыри тисечи пеших драбов» с каждой службы и волоки по 30 грошей, а с каждого дыма – по 15 грошей738. Отдельно было решено послать послов в Польшу с тем, чтобы уговорить «панов поляков, яко братья свое милое и суседов ласкавых», принять более активное участие в войне и помочь литовским «братьям и суседам» деньгами на покрытие военных расходов739.
Сеймовые решения показали решимость делегатов сейма, выбранных на поветовых сеймиках, вести войну до победного конца (и в этом отношении этот сейм можно полагать аналогом московского Земского собора 1566 г. – при таком настрое сеймовых делегатов вопрос об успехе миссии Колычева остается сугубо риторическим). Его решения были как нельзя более вовремя, ибо в апреле литовские «шпегки» доносили, что московиты вынашивают планы строительства новых замков. Новый гетман, Г. Ходкевич, 1 апреля 1567 г. отписывал браславскому воеводе, исполнявшему обязанности гетмана дворного князю Р. Сангушко, что до него дошли вести о намерении неприятеля возобновить постройку замков на спорных территориях. «Тот неприятель подлуг звыклости свое зрадливе панство Его Кролевское Милости поседати и замки на отчизне Его Кролевское Милости будовати змыслил и росказал, то есть в Лукомли (Лукомль входил в перечень полоцких «пригородов», которые, по мнению Москвы, были частью полоцкого «наследства». – В. Л.), а на Саре» и для осуществления этих работ в Полоцк нагнано видимо-невидимо посохи740.
Спустя три недели Ходкевич в новом письме, адресованном Сангушко, отмечал, что «тые новины около умыслу того неприятеля не только не отменяют, але еще што и день слухи больший оттоль там з окраины доходят». И далее он расписывал, о каких именно слухах идет речь. Во-первых, «люд немалый, ездный, пеший и посоха на Нищи и на Уле зобрана» и которая посоха «дерево вжо от килка недель готует, хотячи замки свои на кгрунте короля Его Милости». Во-вторых же, Ходкевич подробно перечисляет места, где, по донесениям «шпегков», московиты намеревались возвести свои городки – в Чашниках, «на Сорице, у пяти милях от Витебска», на реке Саре, «у миле от Дрысы» и «на устьи реки Сволны, где впадывает у Дрису реку, в трех милях от замку Дрисы»741.
17 мая Ходкевич в очередной раз отписывал Сангушко, что неприятель в немалом числе собрался строить замки в Уле, Чашниках, на Сорице и в Лукомле и наказывал князю Роману, чтобы тот, взявши роты «ездные, пешие и козацкие», «тых местец постерегати и боронити и того умыслу неприятелю не допущат доводити рачил»742.
Все эти вести изрядно обеспокоили гетмана. Он, «упережаючи оные места, абы неприятель не убег», с одной стороны, спешно усилил гарнизоны на угрожаемых направлениях, а с другой – начал вынашивать планы строительства замков на полоцком «фронтире», списываясь об этом с другими литовскими военачальниками. В своих посланиях Радзивилл рисовал пред ними программу строительства, не уступавшую по размаху предполагавшимся русским работам, исполнение которой, в случае успеха, «заперло» бы русских в Полоцке и его ближней округе. Лукомльские князья, писал гетман, намерены «будовать» замок в Лукомле, князю Константину Вишневецкому надлежало возвести замок в «местце» Туровля, «збудование» которого привело бы к «великой перешкоде… Полоцку, а Ула без всякое трудности была бы наша». Еще один замок надлежало возвести «ближей от Полоцка на Острове», а также нужно было ускорить процесс строительства или модернизации и исправления замков в Вороноче, Лепеле, Дрисе, Чашника и Сорице743. При этом, «судя по переписке воевод ВКЛ, – писал А.И. Филюшкин, – они были преисполнены энтузиазма и рассчитывали опередить русских и поставить свои замки раньше»744.
Причина, побудившая гетмана поддержать предложения Р. Сангушко относительно строительства новых замков, очевидна. Если эти замыслы московитов, о которых сообщали «шпегки», были бы реализованы, то цепь московских замков охватила бы Полоцк с северо-запада, юга и юго-востока (а при условии возведения крепости в Вороноче, куда русские уже являлись с разведкой осенью 1566 г., – и с юго-запада). При этом после возведения русских замков в Лукомле и Чашниках под русским контролем оказывалась одна из важнейших дорог, по которой можно было попасть в Оршу. Более того, с возведением этих «фортов» Витебск оказывался с запада, севера и востока окружен русскими владениями. Как долго он продержался бы после этого? Но и это еще не все. Забегая вперед, отметим, что 23 июня гетман писал Сангушко об угрожающей обстановке на Витебщине. Тамошний воевода Ст. Пац сообщал, указывал Ходкевич, что «люди Московские, яко пешие, так ездные на тых часех выходили з Озерищ, огледаючи границою Озерицкою от Витебска городище врочищом на Болицку и на Тесте» и, по слухам, намерены ставить там свои замки. Кроме того, «шпегки», засланные Пацем, писали, что московиты «огледали конца врочищом Городка, который Городок ест село на границе Витебской и Озерицской и в борзде замок будовати хочут»745.
Правда, все эти великие замыслы снова столкнулись с нехваткой самого необходимого – нет денег, нет провианта и фуража, нет артиллерии746, да и самого плана строительства (не благих пожеланий, а именно поэтапного плана возведения замков) тоже не было. Как обстояло дело, к примеру, со строительством замка на Сорице? Из письма Сигизмунда II Ходкевичу следует, что за его устройство отвечал витебский воевода Ст. Пац. Он поручил организацию работ ротмистру М. Курчу, а тот не справился с поручением. Как писал король, «тое городище ест там широко, про то не видится нам там казати, замку будовати». Посему Сигизмунд предлагал ставить замок «на том городище не на всем», но «в котором моцнейшом местце… каштелю збудовати то ест оплотом обведчи, землею насыпати, а башты з дерева поробити (т. е. король предлагал насыпать земляной вал с деревянным каркасом, укрепив его деревянными башнями. – В. П.)…». Людей для этих работ нужно было изыскать в Могилевской волости, но прежде нужно было решить еще одну проблему – снабдить провиантом тех людей, что уже были собраны на городище. Последние, не получая жалованья747, «по селам людем шкоду чинят»748, почему Ходкевичу надлежало собрать «живность» в Могилеве и его округе и отправить на Сорицу. Правда, вот с этим была как раз трудность, ибо, как писал Ходкевич Сангушко, могилевцы «суть знищоны и зубожоны», и даже пол сотни яловиц собрать с них сложно749, не говоря уже о том, чтобы сыскать нужное число рабочих. Так, князь Р. Сангушко предложил гетману собрать 200 «хлопов» в Любошанской волости для работ по возведению Туровли. В ответ 13 июля гетман писал, что «волость Любошанская… же не есть к державе моей, бедже до того врадника, хто тое к держанью своем мает, лист мой писалем, росказуючи имеенм господарским и моим гетманским, абы то, што и набордзей учинил, а оную чловеков двесте там послал», а для того, чтобы эти люди явились на место стройки скорее, гетман отправил туда своего служебного человека, абы тые люди выгнавши, з ними ку Вашей Милости ехал…»750.
