В общем, как это уже не раз было в истории Полоцкой войны, русская и польско-литовская версии случившегося кардинально различаются, а истина, очевидно, лежит где-то посредине. Отряду Сангушко, воспользовавшемуся оплошностью князя Серебряного и его товарищей, снова не озаботившихся надлежащим образом организовать сторожевую службу765, удалось неожиданным (не случайно псковский летописец использовал термин «изгои») ударом на рассвете разбить отряд князя, которому было наказано «с Полотцка итти в Полотцкой повет на Сушу проведать вестей, где князь Юрьи Токмаков город ставит, и тут князю Петру быть и город беречь, чтоб князь Юрью город поставить безстрашно»766.
С этой задачей воевода не справился и потерпел неудачу, однако и Сангушко больше ничем похвалиться не мог. Разбив Серебряного, он не сумел помешать Токмакову. Воевода со своими людьми, нарядом и припасами, переправившись на остров, осекся там и отбил попытки литовцев взять его позиции. Сигизмунд в письме от 28 июля указал Сангушко на необходимость не допустить усиления Токмакова новыми войсками и, собравшись «зо всими людми служебными, ездными и пешими с козаками», осадить воеводу, не дать ему достроить замок и согнать его оттуда767. Но вот с этим-то у дворного гетмана и вышла незадача. 30 июля витебский воевода, поздравляя его с победой, одержанной над московитами, выражал надежду, что «дай то Пане Боже, абых в коротком часе послышал, ижбы Ваша Милость и Токмакова за горло с того копца звел»768. Однако день проходил за днем, а положение вокруг Суши не менялось. 9 августа подканцлер Остафий Волович, поздравляя Сангушко с победой, пожелал, чтобы на изрядно насолившего литовцами Токмакова «перун на него и на них (московитов, засевших на Суше. – В. П.) бил, так бых рад неба на тую с перуна натиснул»769. Следовательно, и по прошествии двух с половиной недель после великой победы, пышно отпразднованной литовской стороной770, Токмаков продолжал вести строительные работы. И прав был А.И. Филюшкин, когда писал, что главным во всей этой истории было то, что «как и многие другие полевые победы литовцев, этот выигранный бой никак не изменил общую ситуацию» и строительство Суши Сангушко сорвать не удалось771.
Конечно, присутствие под Сушей литовских отрядов затруднило стройку, однако Токмаков очень скоро нашел выход из этого сложного положения. 13 августа Сигизмунд в письме Сангушко требовал от него, чтобы тот вместе с полоцким каштеляном и лепельским старостой Ю. Зеновичем и ротмистрами «отнял» бы дороги, по которым русский воевода возил лес для строительства замка. При этом король в очередной раз пообещал, что он отпишет гетману о доставке недостающей артиллерии для успешного противодействия Токмакову772. Три недели прошло после громкой победы, а Токмаков как строился, так и продолжал свое дело, а королевская артиллерия, несмотря на неоднократные просьбы Сангушко и обещания, все так же оставалась на месте! Естественно, что без ее поддержки справиться с Токмаковым Сангушко никак не мог, тем более что у него начались проблемы с его людьми, недовольными невыплатой «заслужоного» и нехваткой провианта и фуража773. В итоге он был вынужден снять дырявую блокаду с Суши и отступить. 15 августа Ходкевич писал дворному гетману в ответ на его «жалостные» письма, что про «неспособность жадное послуги королю Его Милости и речи посполитое вчинити и того Токмакова, который з стрелбою и людом на острове Суше зостал, достать и ничого ему сделать не мог и зась отступить мусел» он «вырозумел», и от того «недбалого несплошенства и неспособности великое» гетманское сердце каменеет774.
Итак, под Сушей повторилась невельская и ульская история – громкая победа, изрядно распиаренная и ознаменовавшаяся дождем наград и милостей, пролившихся на ее виновников, в итоге оказалась ничем. «Parturiunt montes, nascetur ridiculus mus» («гора родила мышь») – таким оказался итог этой истории. Сангушко ушел, а Токмаков тем временем продолжал обустраивать остров, и уже 18 августа его люди, покинув остров, напали на окрестности Лепля и тамошних «подданных Его Милости посекли, а инших з собою побрали» и сумели вернуться домой практически без потерь. Как жаловался Ю. Зенович, «отсель с Лепля так рыхло через озеро людей своих за ними выправити не мог», и только под самыми стенами замка его служебные сумели перехватить московитов и немного потрепать их арьергард, взяв пару пленных775.
Фортификационные работы на Суше тем временем шли своим чередом. 2 сентября 1567 г. Ю. Зенович отписывал Сангушко, что перебежчик с Суши сообщил ему подробности о том, что происходит на острове. По словам москвитина, продолжал полоцкий каштелян, «на том местце, где шанцы наши (т. е. литовские. Следовательно, русские воеводы опередили литовских в строительстве замка здесь. – В. П.) были, [московиты] вежу збудовали и перекоп около нее учинили». Для того же, чтобы обеспечить стройку деревом, русские разбирают по бревнышку дома в деревеньке Кугонь и отвозят их до замка. Явившийся же к каштеляну старик-крестьянин, живший в одной из деревень рядом с Сушей и присягнувший было на верность московскому государю, рассказал, что московиты раскопали прежние литовские шанцы и пустили взятую с них землю на строительство своего вала. Прежнюю же возведенную литовцами башню они надстроили так, что с нее теперь видно то место, где в августе был лагерь обложившего Сушу войска Сангушко. Рассказал старик и о том, как русские совершают экспедиции за деревом для строительства. Осторожный Токмаков основательно готовился к ним. «Они иначей з замочку для браня дерева не выходят, – сказывал Зеновичу крестьянин, – ино ездных выедет коней з двесте, а к тому стрельцов выйдет три, або чотириста; то ж потом посоха и на одном местце оного дерева не берут, ино день, где раз взявши, зась до замочку вернут ся, а в замочку бывши ден, або два, теды засе вжо на другео местцо идут, оного дерева брат, а повторе на одно местце не ходят»776.
В общем, сушинская эпопея закончилась если и не триумфом, то победой русских, а литовцы, громко отпраздновав свой успех, в итоге были вынуждены признать свою неспособность отбить Сушу/Копье и закрепить это место за собой. И отдельные успехи в стычках между русскими и литовским отрядами (как это было, к примеру, в середине сентября777) на этом направлении ничего не меняли – Суша прочно оставалась за русскими. Но на этом эпизоде крепостная война не закончилась. В сентябре 1567 г. назначенные на годование в Полоцке новые воеводы, боярин князь В.С. Серебряный со товарищи778, продолжил рекогносцировку, определяя места, где можно и нужно поставить новые замки. 14 сентября диснянский староста Б. Корсак писал Сангушко, что его казаки поймали на дороге под Соколом москвитина, который поведал на допросе, что князь Токмаков выбрал место в 10 верстах от Суши, где и намеревался было поставить городок. Однако московский великий князь запретил ему это делать, а вместо этого лучше бы укреплял Сушу, а малых людей никуда не посылал, только великих – во избежание неудач779. 26 сентября Баркулаб Корсак доносил Сангушко, что оставшиеся верными ему мужики, жившие в окрестностях Суши, сообщили ему – московские воеводы с Полоцка, Суши и Улы, «осадивши замъки», умысел имеют добывать Вороноч, «чого им Боже Створителю и умыслу их злому не допоможи»780. Спустя два дня Ходкевич писал Сангушко, что, по сведениям полоцкого каштеляна, князь Ю. Токмаков с дозволения великого московского князя намерен поставить замок в 4 милях от Лепля, в местечке Добрицы781.
