Она молча согласилась и спустя пару мгновений сказала:
— Знаю, моя жизнь была не идеальна.
Я много раз слышал эту фразу. По сути, грех — это просто промах или несовершенство. Но люди предпочитают думать о нем как о досадной ошибке — и не вспоминать, что выбрали его сами. Часто они не могут стерпеть слова «грех», ведь оно подразумевает, что некто судит их действия. Вместо этого они используют мягкие, более приятные замены. Джоан не была исключением.
— Чтобы избавиться от чувства вины, я прошу вас забыть обо всем, во что вы верили раньше, — продолжил я. — Вы перестали искать Бога. Вы не хотите, чтобы Он был.
Казалось, я рассказывал историю ее жизни, и она не перебивала.
— И что мне делать? — наконец спросила она.
— Я бы хотел помочь вам с вашим грехом, но не могу, потому что у меня есть мои собственные, — откровенно ответил я. — Вам нужен кто-то безгрешный, кто-то, кто прожил идеальную жизнь. Только Он сможет искупить ваш грех, потому что не имеет своих. Именно для этого Иисус пришел на землю, безгрешно прожил и умер, — чтобы избавить вас от любых грехов и вины, стоящих на вашем пути к Богу. Он желает снять ваш грех и освободить вас от стыда. Вина появляется сама собой, когда мы грешим, и вы можете попытаться искупить грех сами, через стыд, или позволить Иисусу искупить его — и обрести Его прощение. Верю, Он действительно хочет вас простить, но для этого вы должны признать, что виноваты.
Она на мгновение задумалась, сомневаясь, но потом, видимо, решила не уходить, не совершив попытки. В конце концов, ко мне ее привело именно отчаяние.
— Я должна это сделать?
— Нет, вовсе нет, — ответил я. — Но я не знаю, как еще избавиться от чувства вины. Я могу найти оправдания для вашего поступка и немного вас утешить, но я не в силах даровать вам прощение. Вы столько лет оправдывали свои дела, уверяли себя в том, что Бога нет и что вы невиновны. Но вот вы здесь — и вас, как и прежде, мучит чувство вины.
— А что насчет других религий?
— Пожалуйста, изучайте, — я не хотел толкать ее насильно. — Сколько угодно. Думаю, вам нужно ответить на вопросы: «Как мне получить прощение?» и «Как мне понять, что я прощена?»
— Хорошо. Я с вами, — мягко сказала она.
— Вы хотите, чтобы Иисус искупил ваш грех?
— Да, — ответила она.
— Может, вам нужно время?
— Нет, — она едва заметно качнула головой.
— Помочь вам обратиться к Богу?
— Да.
Я начал молиться от ее имени. Джоан, глубоко задумавшись, смотрела в окно.
— Господи, Ты знаешь все о Джоан, — молился я. — И плохое, и хорошее. Только Ты в силах забрать нашу вину и простить нас. Джоан хотела бы попросить Тебя об этом. Джоан, подумайте, о чем я говорю, и если вы согласны, скажите: «Господи, я согрешила».
Спустя мгновение она сказала:
— Господи, я согрешила. Я знала, что поступаю плохо, но все равно я это сделала.
Она ненадолго замолчала — и продолжила уже более уверенно:
— Я знала, что так нельзя, но я пошла на грех. Прости, что противилась Тебе.
Мы пошли дальше — я предлагал идеи, Джоан выражала их своими словами, а завершила так:
— Иисус, спасибо Тебе, что искупил мои грехи и спас меня от вины. Спасибо, что простил меня, как обещал. Аминь.
Она по-прежнему смотрела в окно и выглядела точно так же, как прежде. Никаких чувств она не показывала. Не было даже намека на слезы. Она оставалась жесткой, строгой, невозмутимой. И все же я восхищался этой умной женщиной, некогда оставившей Бога ради юноши, равнодушного к Нему. Теперь она снова искала Бога — и была готова дать вере еще один шанс.
— Мне легче, — наконец сказала она. — У меня внутри словно облако.
Она замерла, переживая эйфорию покоя — и как будто пыталась понять ее и наслаждалась ею.
— Это часть той радости, которую чувствует Бог теперь, когда вы снова можете общаться, — с улыбкой сказал я. — Бог не хочет говорить о грехе и иметь с ним дело. Он должен устранить грех, избавить вас от вины и уверить, что больше ничего не мешает вашим отношениям. И Он хочет услышать о том, что важно для вас. Именно в этом и состоит молитва.
— И с чего мне начать?
— С благодарности. Это помогает настроиться и не думать о плохом. Просто скажите Ему, за что вы благодарны.
— Хорошо, — она устроилась в кресле чуть удобней. — Господи… спасибо за то, что большую часть жизни я была здорова. И за то, что мою аневризму вылечили.
— Прекрасное начало, — поддержал я. — Мы слишком многое принимаем как должное. А еще? Если мне ничего не приходит на ум, я тут же вспоминаю, что наделен зрением. А вот слепые, например, видеть не могут.
— Да, конечно! — сказала она. — Господи, благодарю Тебя за то, что я вижу, слышу и могу ходить!
— И не забудьте о рассудке, — добавил я. — Мало кому удается сохранить острый ум в вашем возрасте.
Она продолжала благодарить несколько минут и обретала все большую радость, когда понимала, сколько всего принимала как должное.
— Моя внучка, мой свет в окошке — спасибо за нее…
— Знаете, — сказал я, — Бог думает о вас так же, как вы о внучке. Он вас обожает.
— Правда? Никогда не думала.
— И ему хотелось бы услышать обо всем, что вас заботит, — напомнил я. — Например, о болезни вашего мужа.
Она уже сама, без моей помощи, обратилась к Богу и долго рассказывала о том, как волнуется за супруга. Наконец я сказал:
— Любые хорошие отношения подразумевают не только разговор, но и умение слушать. Думаю, вы уже знаете, как прислушиваться к Богу.
— Разве? — привстала она.
— А с чего бы еще вы примчались к нейрохирургу поговорить о вере? — улыбнулся я. — Не по записи и без косметики? Как думаете, кто подал вам эту идею?
Джоан выгнула брови от удивления. И правда, это было на нее не похоже.
Я чувствовал глубочайшую благодарность. Я стал свидетелем чего-то бесценного, и мой день совершил неожиданный и чудесный поворот. Джоан подошла ко мне и обняла — слегка официально. Я проводил ее до двери. Ее чувства трудно было прочесть, но я видел: она отличалась от себя прежней — той, что ворвалась в мой кабинет чуть раньше. Рядом с ней словно веял ветерок. Ее лицо просветлело. Мне нечасто удается стать свидетелем того, к чему приводят мои беседы, но только что я видел, как женщина двинулась навстречу тому Единственному, кто из своей великой любви мог простить любой грех и избавить ее от тяжести вины и стыда. Это был лучший обеденный перерыв в моей жизни. Ведь что могло быть лучше, чем помочь другому поговорить с Богом? Такая беседа способна исцелить нас и совершить то, на что не способен ни один врач.
