Рафаэль уселся на другую и стал задумчиво вертеть в руках какой-то металлический предмет. До Алека наконец дошло, почему ребенок согласился ехать на руках.
– Что это у тебя там, милый? – проворковала Лили.
– Мой телефон, – объяснил ей Алек. – Который он спер.
Телефон между тем зажужжал. Алек протянул за ним руку, но Рафаэль предусмотрительно отодвинулся. Хозяин телефона его, похоже, не очень интересовал, а вот сам телефон – даже очень.
Алек снова потянулся за телефоном, но остановился на полдороге. Сурово сжатые губы мальчика дрогнули, а потом медленно изогнулись в улыбке – теплой, милой и сразу изменившей лицо. Алек опустил руку. Рафаэль повернул к нему внезапно просиявшее личико и прочирикал какой-то вопрос. Даже голос его звучал по-другому – ребенок явно был счастлив.
– Ну не понимаю я тебя, – беспомощно пробормотал Алек.
Рафаэль замахал телефоном у него перед лицом: Алек поглядел на экран и теперь смотрел не отрываясь. Ему было плохо с того самого момента, как он понял, чем тут могли заниматься Сумеречные охотники, но мир вдруг снова обрел равновесие.
Магнус прислал фотографию: «Мы с птенчиком дома после страшной и опасной миссии на качелях». Он стоял у двери их дома. Макс хохотал – сплошные ямочки! – как всегда, когда Магнус колдовал, чтобы развлечь его. Вокруг них мерцали синие и золотые огоньки и парили громадные переливающиеся пузыри, тоже, казалось, сделанные из света. Магнус довольно улыбался, а черные пряди его волос были перевиты струящимися потоками разноцветной магии.
Алек просил Магнуса посылать ему фотографии, когда он в отъезде, – с самой их первой миссии, когда Макс был совсем еще крошкой. Чтобы напоминать Алеку, ради чего он сражается.
Лили откашлялась.
– Он спрашивает, кто этот крутой дядя?
– А, это… – Алек опустился на колени возле кровати. – Это Магнус. Его зовут Магнус Бейн. Он мой… то есть я его… в общем, мы с ним собираемся пожениться.
Когда-нибудь так и будет.
Алек не знал почему, но было важно сказать это Рафаэлю.
Лили перевела. Рафаэль смотрел то на экран, то на Алека, с недоумением наморщив лоб. Алек ждал. Он уже слышал от детей совершенно жуткие вещи по этому поводу. Взрослые отравляли им разум, а потом этот яд изливался из маленьких ротиков.
Лили прыснула.
– Он спрашивает, – доложила она с нечестивым восторгом, – почему этот крутой дяденька с тобой?
– Рафаэль, отдай мне телефон, – сказал Алек.
– Пусть поиграет с ним немножко, пока не заснет, – предложила Лили, одна из главных одушевленных причин чудовищной избалованности Макса.
Алек посмотрел на нее и с удивлением увидел, что она говорит серьезно.
– Иди-ка сюда. На минутку, – сказала она. – Я обещала объяснить, почему не пустила тебя к той фейри на Сумеречном базаре. Хочу рассказать тебе одну историю… которая, возможно, могла бы помочь Джему. Ее не должен слышать никто, кроме тебя.
Алек оставил Рафаэлю телефон, в обмен тот разрешил уложить себя в постель. Потом он взял стул, стоявший у двери, и придвинул к кровати Лили. Они подождали, пока глазки малыша закроются… Телефон лежал на подушке рядом с ним.
Лили разглядывала полосатую наволочку, словно ничего интереснее в жизни не видела.
– Ты голодна? – спросил Алек после долгого молчания. – Если тебе нужна кровь, возьми мою.
Лили подняла на него изумленный взгляд.
– Нет. Я так не хочу. Ты не для этого.
Он постарался не выдать своего облегчения. Лили снова уставилась на подушку, ее плечи поникли.
– Помнишь, ты меня спросил, правда ли я джаз-бэби, и я сказала: «Зови меня супер-джаз-бэби»?
– Я все еще не собираюсь тебя так называть.
– А я все еще думаю, что надо бы, – огрызнулась Лили. – Но я не об этом. Двадцатые были моим любимым десятилетием… но я, возможно, ввела тебя в заблуждение относительно моего возраста, – она усмехнулась. – Я дама, мне можно.
– Ладно, – сказал Алек, все еще не совсем понимая, куда она клонит. – И сколько же тебе лет?
– Я родилась в 1885-м, – ответила она. – Ну, я так думаю. Моя мать была японской крестьянкой, и ее… продали моему отцу, богатому китайскому торговцу.
– Продали! – воскликнул Алек. – Это же не…
– Да, это было незаконно, – продолжала Лили напряженным голосом. – Но так уже получилось. Несколько лет они жили в Гонконге, где он работал. Там я и родилась. Мать думала, отец увезет нас с собой, домой. Она научила меня разговаривать, как ему нравилось, и одеваться, как ему нравилось, – как девушка из благородного китайского дома. Она его, понимаешь ли, любила. А он от нее просто устал. Взял и уехал, но прежде чем уехать, продал нас. Я выросла в месте, которое называлось «Дом вечной жемчужины».
Она наконец подняла глаза.
– Не обязательно ведь объяснять, что это было за место? Женщин там продавали, а мужчины приходили и уходили, когда им заблагорассудится.
– Лили… – в ужасе выдохнул Алек.
Она вызывающе тряхнула черно-розовыми волосами.
– Они назвали заведение «Домом вечной жемчужины», потому что… некоторые мужчины хотят, чтобы женщины были вечно юны и прекрасны. Жемчужина возникает вокруг зернышка грязи, которую не удалось смыть… от которой не получилось избавиться. В подвале без окон в самом сердце дома на цепях держали женщин. Холодных и навсегда оставшихся красивыми. Они никогда не старели и были готовы на что угодно ради крови. Они предназначались для самых богатых мужчин и приносили больше всего денег… а еще их надо было кормить. Моя мать была уже слишком стара, поэтому ее скормили вампирам. Той ночью я пробралась вниз и заключила сделку с одной из них: если она обратит меня, я освобожу всех. Она сдержала свое обещание… а я свое – нет.
Лили пристально разглядывала свои остроносые сапоги.
– Я пробудилась и убила очень много народу. Не хочу сказать, что я их всех выпила… хотя и этим я тоже занималась. Потом я сожгла дом дотла: никто не спасся – ни мужчины, ни женщины. Никто кроме меня. Мне не было дела ни до кого.
Алек придвинул стул ближе, но Лили забралась с ногами на кровать, сжавшись в комок.
– Всех подробностей не знает никто, – продолжала она. – Кое-кто знает чуть-чуть. Магнус в курсе, что меня создали не в 1920-е, но понимает, что есть вещи, о которых я говорить не хочу. И не буду. Он никогда не выспрашивал моих тайн.
– Да, – сказал Алек тихо. – Это на него похоже.
Магнус прекрасно знал, что такое мучительные тайны прошлого. Алек довольно быстро это понял.
– Рафаэль заплатил кому-то за информацию. Не знаю, кому и сколько. Вообще-то, мог бы и меня спросить, но он не такой. Я догадалась, что он знает, только по тому, что он стал особенно нежен со мной… всего на пару ночей. По-своему, как умел. Мы никогда об этом не говорили. И я никогда никому не рассказывала. До этого самого момента.
