Разумеется, я не называла ее Первым наследником. Ей дали имя Ауралина. Она была самым прелестным созданием, какое только ступало по этой земле.
Она нашла убежище в мире смертных, она считала, что он красив. Всю жизнь она искала красоты и печалилась, когда видела безобразное. Ей нравилось бывать на Сумеречном базаре, бродить среди жителей Нижнего мира и простецов, которые не знали о ее происхождении и не называли про́клятой.
Вот там-то, на Сумеречном базаре, многие десятилетия спустя, она и повстречала волшебника, который сумел ее рассмешить.
Он называл себя Поразительным Роландом, Необычайным Роландом, Невероятным Роландом – как будто и в самом деле был особенным. Это рядом с ней, поистине уникальной, неповторимой! Я возненавидела наглого мальчишку с первой же минуты.
Когда этот фокусник не использовал одно из своих глупых имен, то называл себя просто Роланд Лосс, но это была еще одна ложь.
– Нет, – негромко сказала Тесса. – Не была.
Никто ее не услышал, кроме Джема.
– Была одна чародейка, которую он, по его словам, любил как мать, да только чародеем этот Роланд вовсе не был, как и простецом с даром Видения. Нет, он был куда опасней, смертельно опасен. Я узнала тайну той чародейки: когда-то она привезла из-за моря в Америку дитя Сумеречных охотников и воспитала, скрывая, что он нефилим. Вот от этого-то ребенка Роланд и вел свой род, и в наш мир он попал, потому что кровь призвала его сюда. Настоящее его имя было Роланд Эрондейл.
Он и так уже немало знал о своем происхождении и за деньги сумел разузнать на Базаре кое-что еще. Ауралине он все о себе рассказал. Сказал, что не может пойти к нефилимам и быть одним из них, потому что тогда чародейка, ставшая ему второй матерью, окажется под ударом. Вместо этого он решил стать величайшим волшебником на свете.
Ауралина, забыв об осторожности, поведала ему о пророчестве и связанной с ним опасности. Роланд сказал, что они оба – потерянные дети, и предложил дальше скитаться вдвоем. Сказал, что не против потеряться, если они сделают это вместе. Она согласилась. Он сманил ее, украл у меня, похитил. Уговорил уйти с ним в мир смертных. Обрек ее на гибель, а называл это любовью.
Они убежали. Гнев Короля был подобен пламени, способному пожрать целый лес. Он хотел сохранить в тайне пророчество, а для этого Ауралину надо было вернуть или убить. Во все уголки мира он разослал доверенных лиц – охотиться за моей девочкой, и среди них – кровожадных Всадников Маннана. Злейшие глаза фейри искали ее. Я и сама следила за ней, и любовь сделала мой взор острее. Дюжину раз я находила ее, но никогда не говорила Королю, где. Никогда не прощу его за то, что он обратился против собственной дочери. На всех Сумеречных базарах бывала я, издалека следя за ними, – за моей драгоценной Первой наследницей и этим мерзким мальчишкой. Как же она любила его! И как я ненавидела!
На один Сумеречный базар я прибыла вскоре после того, как они уехали, и повстречала там еще одного мальчишку-Охотника, горделивого, как бог. Он рассказал мне, какое высокое место занимает среди нефилимов. Я знала, что у него есть парабатай – и снова Эрондейл. Злую шутку сыграла я с ним. Надеюсь, он заплатил за свою гордыню кровью.
– Мэттью, – прошептала Тесса и имя, произнесенное впервые за столько лет, показалось ей незнакомым.
Мэттью Фейрчайлд был парабатаем ее сына, Джеймса Эрондейла. Джем знал, что фейри, сидевшая перед ним, обманом склонила Мэттью к ужасному поступку, но до сих пор думал, что это была просто злоба, не месть.
Голос фейри звучал устало. Джем помнил, как сам чувствовал то же – под конец своих дней в Безмолвном Братстве. Да, он помнил эту пустоту внутри.
– Но сейчас-то какой смысл во всем этом? – продолжала женщина, словно разговаривала с самой собой. – И какой был тогда? Долгие годы прошли с тех пор. Десятилетие за десятилетием Ауралина жила со своим фокусником в грязи и скверне смертного мира – моя девочка, мое дитя, рожденное для золотого престола. Они провели вместе всю его жизнь. Ауралина делилась с Роландом своей магией, насколько могла, и он дольше сохранял молодость и жил дольше, чем большинство его грязных соплеменников. Она тратила на него магию зря – с тем же успехом можно пытаться продлить жизнь цветка. Ну, проживет чуть дольше, но потом все равно увянет. В конце концов Роланд состарился, и еще состарился, как это свойственно смертным. Когда ему настал конец, Ауралина встретила смерть вместе с ним. Фейри всегда может выбрать время своей смерти, и я знала, какова она будет, когда впервые увидела их вместе. В его смеющихся глазах я увидела ее смерть.
Моя Ауралина… Когда Роланд Эрондейл покинул этот мир, она положила свою золотую голову на подушку рядом со своим смертным возлюбленным и больше не поднялась. Их ребенок оплакал смерть родителей и покрыл их могилу цветами. Ауралина могла жить еще столетия, но ее загнали как зверя, затравили, и она выбросила свою жизнь на ветер ради глупой смертной любви!
Их дитя долго плакало, но мои глаза были сухи, как пыль, как мертвые цветы на их надгробии. Я ненавидела Роланда с тех пор, как он забрал ее у меня. Из-за нее я ненавижу всех нефилимов и больше всех – Эрондейлов. Каждое прикосновение Сумеречного охотника несет смерть. У ребенка Ауралины тоже был ребенок – в мире до сих пор есть Первый наследник, и когда он восстанет во всей своей грозной славе, купленной кровью Благого и Неблагого Дворов и нефилимов, надеюсь, Охотники и фейри будут наконец уничтожены. Надеюсь, весь мир тогда падет.
Джем подумал о Розмари – потомке Роланда и Ауралины, и о человеке, которого она любила. Возможно, у них уже есть ребенок. Проклятие, о котором говорили фейри, забрало уже не одну жизнь. Опасность оказалась куда серьезней, чем он предполагал. Нужно во что бы то ни стало защитить Розмари от Неблагого Короля и Всадников, несущих смерть. И если есть ребенок, его нужно спасти. Столь многих он уже не спас…
Джем вскочил и помчался прочь от матушки Боярышник, к затянутому колючей проволокой забору, со стремительностью отчаяния, словно мог силой воли вернуться в прошлое и вырвать из когтей смерти те жизни, что навеки остались там.
Когда он остановился, его догнала Тесса, заключила в объятия, подождала, пока он перестанет дрожать, и притянула его голову вниз, к своей.
– Джем, мой Джем. Все хорошо. Это очень красивая история.
– Что?!
– Не ее история. Не рассказ об искаженном видении и ужасном выборе. Я вижу за ней другую, настоящую – историю об Ауралине и Роланде.
– Обо всех, кто погиб, кто страдал, – пробормотал Джем. – О детях, которых мы любили и потеряли.
– Мой Джеймс хорошо знал, какой силой обладает история любви, – возразила Тесса. – Знаю и я. Каким бы темным и безнадежным ни выглядел мир, Люси всегда умела найти в истории красоту. Я знаю, что́ бы они подумали.
– Прости, – сказал Джем.
Он ни за что не стал бы говорить с ней о детях. Он любил детей Тессы, но они не были его детьми. Тесса и так уже достаточно потеряла, и он не мог просить ее потерять еще больше. Ему хватало ее одной. И так будет всегда.
