– Правда. Подгузники, коляски, детские вечеринки с Магнусом и Алеком… при условии, конечно, что мы уговорим Магнуса подождать пару лет, прежде чем он начнет учить нашего ребенка взрывать все подряд. Все по полной программе. В общем… что скажешь?
Сердце Джема было готово само взорваться в любую секунду.
– Я… счастлив. «Счастлив» тут не годится, совершенно не то слово. Но ты…
Он вгляделся в ее лицо. Он знал его даже лучше, чем свое, умел читать, как одну из любимых книг Тессы, – читал и сейчас. Ужас, печаль, но больше всего – радость.
– Ты тоже счастлива?
– Никогда не думала, что смогу снова это почувствовать, – ответила она. – Было время, когда я верила, что радости для меня больше не осталось. Но теперь… – ее улыбка просияла как солнце. – Почему ты так удивлен?
Он не знал, как сказать, чтобы не обидеть ее, не оживить боль, напомнив об утрате. Хотя, конечно, она его лицо читала не хуже, чем он – ее.
– Да, я когда-нибудь их потеряю. Как потеряю тебя. И мысль об этом мне невыносима.
– Тесса…
– Но мы выносим столько совершенно невыносимых вещей. И единственное по-настоящему нестерпимое бремя – это жизнь без любви. Ты сам меня этому научил.
Она переплела свои пальцы с его и крепко сжала. Она была удивительно стойкой…
– Вы с Уиллом меня научили.
Джем обхватил ее щеки ладонями, чувствуя их тепло и снова благодаря за жизнь, которую она ему вернула.
– Стало быть, у нас будет ребенок?
Ее глаза озарились. Слезы высохли, на лице появилась яростная решимость. Джем знал, чего ей стоило потерять Уилла и семью, которую она создала. Джем и сам потерял часть себя, когда умер его парабатай: В его сердце осталась дыра, заполнить которую ничто не могло. Прошло столько лет, а он все еще чувствовал боль. Но сама боль была напоминанием о любви, об Уилле.
Не чувствовать проще. Не чувствовать безопаснее. Можно стать безмолвным и неподвижным, словно камень, отгородиться от мира с его потерями, опустошить сердце. Да, все это можно… – но это так не по-человечески.
Безопасность не стоила потери шанса полюбить вновь. Этот урок Джем выучил в Безмолвном Братстве, а до того – под руководством Тессы. А еще до того – Уилла. Они оба так старались спрятаться от боли грядущих утрат, остаться в одиночестве, избежать опасностей, которыми грозила связь с другим. И как же бесподобно они проиграли эту игру!
– Да, у нас будет ребенок, – эхом ответила Тесса. – Надеюсь, ты готов несколько лет обходиться без сна.
– С этим у меня все в порядке, – напомнил он. – А вот с подгузниками пробел.
– Я слышала, в этой области произошел колоссальный прогресс – с тех пор, как я ими последний раз имела с ними дело. Нам придется вместе выяснить, так ли это. И все остальное тоже.
– Ты уверена? – спросил ее Джем. – Ты хочешь снова все это на себя взвалить?
Ее улыбка была подобна улыбке мадонны Рафаэля.
– Подгузники, бессонные ночи, бесконечный плач, любовь, которой ты и представить себе не мог, и твое сердце теперь как будто живет вне твоего тела? Хаос, страх, гордость, шанс подоткнуть кому-то одеяло и почитать сказку на ночь? И все это – вместе с тобой? Да. Никогда не была настолько в этом уверена.
Он снова схватил ее, обнял, будто видел эту новую жизнь, которая растет сейчас у нее внутри, а с ней и их совместное будущее – семья и еще больше любви, чтобы заполнить бреши, оставленные теми, кого они потеряли, больше любви, чем каждый из них мог себе представить. Это будущее было неверным, сомнительным, над ним вставала тень угрозы, которой ни один из них до конца не понимал. В какой мир они приведут этого ребенка, думал Джем. Еще он думал о том, сколько крови пролилось за последние годы, о преследовавшем знакомых Охотников ощущении, что снова грядет тьма; о Холодном мире, представлявшем собой лишь зловещее затишье в оке урагана; о тех безмолвных мгновениях, когда почти веришь, что худшее позади.
Но они с Тессой жили слишком долго, чтобы обманывать себя. Что ждет дитя, родившееся в оке бури? Он думал о Тессе, такой волевой и сильной; о ее нежелании позволить потерям ожесточить ее сердце, о нежелании дальше прятаться от смертного мира с его варварством; о решимости жить и сражаться.
Она ведь и сама была дитя бури, как и они с Уиллом. И все трое восстали в любви, сквозь кровь и огонь, и нашли свое счастье – а было бы это счастье так велико без бурь?
Он закрыл глаза и поцеловал ее волосы. Но под закрытыми веками он видел не тьму. Уилл улыбался ему в сиянии лондонского утра.
Новая душа придет в мир от тебя и Тессы, – сказал он. – Жду не дождусь посмотреть на это сокровище.
– Ты тоже его видишь? – прошептала Тесса.
– Да, – сказал он и крепче прижал ее к себе, обнимая находившуюся между ними новую жизнь, которую создали они вдвоем.
Кассандра Клэр, Робин Вассерман
Утраченный мир
Мир изменился, и все в нем тоже…
Я просто сидел, а мимо шли люди.
Они смеялись, шутили, сплетничали.
Я смотрел на них, как мертвец мог бы смотреть на живых.
Артур Конан Дойл, «Судьба “Евангелины”»
[26] 2013 год
– То есть ты не чувствуешь никакой демонической энергии или еще каких-нибудь сверхъестественных эманаций из озера? – уточнил Тай.
Стоял март, и за пределами Схоломанта мир был белым, словно Карпаты кого-то оплакивали. Тай сидел за столом и писал в черной тетради, куда вот уже полгода заносил данные о побочных эффектах, бонусах и доступных для описания свойствах нового состояния Ливви. Ее состояния после воскрешения.
Ранние записи выглядели в основном так:
Бестелесность.
Для всех почти невидима.
Кажется, некоторые животные ее чувствуют. Например, большинство кошек, но это не точно, потому что кошки не разговаривают, так что подтвердить наблюдения невозможно.
Если постарается, может становиться невидимой для меня. Просил ее так не делать – это неприятно и беспокоит.
Не спит.
Не нуждается в пище.
Утверждает, что, кажется, может ощущать вкус того, что ем я (Тай). Нужно будет проверить: Ливви в другой комнате, а я пробую разную еду. С этим можно не торопиться, тем более что непонятно, является ли это свойством ее теперешнего состояния, или дело в том, что мы близнецы, или в том, что все это произошло из-за меня. Магнус говорит, у нас слишком мало достоверной информации.
