— Вам не кажется, что вы несколько циничны? — спросила я.
— Возможно. Правда иногда может прозвучать цинично. Тем не менее, все мы склонны восхищаться собой, а если нам кажется, что кто-то сотворен по нашему образу и подобию, мы восхищаемся и им.
— Наверное, вы правы. Значит, дядя Питер проявил к вам благосклонность?
— Да, безусловно. Вы, по-моему, любили его?
— Его было невозможно не любить. Что-то такое в нем было. Конечно, он был человеком многоопытным, но в самой глубине души оставался очень добрым и понимающим.
— Очень часто люди, не являющиеся святыми, более склонны снисходительно относиться к грехам других.
Вам не доводилось замечать этого?
— Пожалуй, доводилось. Значит, вы подружились и он взял вас под крылышко.
— Он никогда не относился ко мне, как к птенцу или к какому-нибудь иному крылатому существу. Можно сказать, что он проявлял интерес ко мне, наставляя меня, научил меня многому из того, что сделало меня деловым человеком.
— Не думаю, что это было трудной задачей.
— Так кто из нас не скупится на комплименты?
— Я сказала это искренне. Есть что-то… — я сделала паузу, и он спросил:
— Ну? Что же вы собираетесь обо мне сказать?
— В вас есть какие-то проницательность и хитрость.
— Умение предвидеть? Рассчитать… действовать быстро. Все это может очень льстить. Однако временами такие люди бывают и лицемерны… эгоистичны… ищут во всем выгоду для себя.
— Возможно, это и так. Но уж каждый хотел бы стать проницательным. Не думаю, что кто-то мечтает стать простачком.
— Что ж, благодарю вас.
Танец кончился.
— Увы, мне придется возвратить вас ваши ангелам-хранителям. Но это всего лишь начало бала, будут и другие возможности.
— Наверняка.
— У вас, вне всяких сомнений, заполнена вея программа?
— В общем-то, да, ведь этот бал дает мой отчим и приглашенные чувствуют себя обязанными танцевать со мной, а я — танцевать с кем-то из его друзей.
Он состроил гримасу:
— В таком случае я буду ждать удобного случая, поскольку я хитроумен, проницателен и деятелен, то надеюсь не упустить его.
Я улыбнулась. Наш разговор получился любопытным.
Морвенна спросила меня:
— Тебе понравилось танцевать с ним? Со стороны казалось, что ты довольна.
— Он занимательный человек.
— И внешне очень привлекателен, — заметила Елена. — О, к нам идет сэр Тоби Дориан. Я думаю, ты должна потанцевать с ним. Он — коллега Бенедикта.
Его хорошо знает Мэтью.
Да, танец с сэром Тоби был совсем иным! Далеко не блестящий танцор, он то и дело спотыкался и даже наступил мне на ногу. Мадам Перро не раз внушала мне, как следует поступать в подобных случаях, и я мужественно несла свое бремя. Весь-разговор сводился к политике со ссылками на хорошо знакомых мне выдающихся деятелей. Исполнив свой долг, я вздохнула с облегчением.
Едва я успела вернуться на свое место, как к нам подошел какой-то молодой человек. Он смутно напоминал мне кого-то — смуглый, среднего роста, по-своему красивый. Я чувствовала себя озадаченной, пока Елена не сказала:
— Ах, месье Бурдон, добрый вечер. Я ожидала встретить вас здесь.
Он поклонился нам:
— Безусловно, я не мог упустить такого случая.
— Вы знакомы с мисс Мэндвилл?
— О да. Когда-то мы встречались. В Корнуолле. Я хорошо это помню.
— Я тоже помню, — сказала я.
Месье Бурдон поцеловал мне руку.
— Это доставляет мне огромное удовольствие, — сказал он. — Тогда вы были маленькой девочкой, но я знал, что вы вырастете настоящей красавицей.
— Вероятно, вы хотите пригласить ее на танец, — сказала Елена. — Я посоветовала Ребекке оставить в ее программе резервные места. Это чрезвычайно важно.
— И сейчас как раз свободный танец? Какое везение! Мисс Мэндвилл, вы не откажете мне в удовольствии?
— Ну конечно, — ответила я.
Он был прекрасным танцором — лучшим из всех, с кем мне довелось танцевать на этом балу. С ним было очень легко. Он вел меня уверенно и безошибочно, так что мне оставалось просто следить за ним, полностью отдаваясь радости танца. Мадам Перро говорила: «С некоторыми партнерами вы можете не думать, что нужно делать, а чего не нужно. Вы просто танцуете. Ваши ноги легко скользят. Вам приятно и радостно. Но такое случается редко».
И вот такое случилось со мной — мне попался идеальный партнер.
— Я узнал о вашем возвращении домой от Селесты, — сказал месье Бурдон.
— Вы часто бываете здесь?
— В зависимости от обстоятельств. Появляясь в Лондоне, обязательно захожу. У нас тоже есть дом в Лондоне… временное пристанище. Но в основном я живу в Чизлхерсте или во Франции.
— То есть подолгу на месте не засиживаетесь?
— В Чизлхерсте живет моя семья. Для нас настали грустные времена. Вы слышали о сыне императора и императрицы?
Я была в недоумении. Он продолжал:
— Принц был убит на войне. Вы слышали о столкновении британцев с зулусами?
— В свое время об этом много говорили, но все ведь уже закончилось, разве не так?
— Да. Зулусы потерпели поражение, и теперь они просят британского протектората. Они хотят, чтобы их взяли под крыло. Они нуждаются в защите крупной державы, но пока этого не произошло. Правители неохотно берут на себя ответственность. В данный момент еще ничего не решено окончательно и в стране зулусов продолжается борьба. Принц был убит во время беспорядков, когда находился на службе в британской армии. Вы можете представить, какая скорбь воцарилась в Чизлхерсте.
Я кивнула.
— Императрица, лишившаяся трона, потерявшая мужа, а потом и сына… Тяжело сложилась у нее жизнь. Те из нас, кто последовал за ней в изгнание, старались поддержать ее. Пришлось обосноваться в Чизлхерсте. Вот вам длинное объяснение того, отчего мы так давно не виделись. Но теперь я надеюсь видеть вас часто.
— Полагаю, вы собираетесь навещать свою сестру?.
— Теперь я буду получать от этих визитов двойное удовольствие, потому что вы и она живете под одной крышей.
— Итак, у вас есть своя резиденция в Лондоне?
— Да, как я уже сказал, маленький дом, всего лишь временный приют.
— А Хай-Тор?
— Он принадлежит моим родителям. Они купили его, думая поселиться там. Позже им пришлось переехать в Чизлхерст, и они купили еще один дом. Но Хай-Тор остался за ними.
