— Уходи! Уходи немедленно! Убирайся из этого дома!
Я замерла в испуге, решив, что эти слова обращены к Селесте. И тут послышался голос Оливера Джерсона:
— Не воображайте, что вы имеете право говорить со мной подобным образом. Я слишком много знаю.
— Наплевать мне на то, что ты знаешь. С тобой все покончено. Что-нибудь неясно? Убирайся!
— Послушайте-ка, вы просто не можете так поступить, — сказал Оливер Джерсон. — Не думайте, что я кротко удалюсь. Вы не можете себе этого позволить, мистер Бенедикт Лэнсдон. Повторяю, я знаю слишком много.
— Меня не интересует, что ты знаешь. Я не желаю тебя видеть здесь. Должно быть, ты сошел с ума, если решил, что меня можно шантажировать.
— Лучше бы вам не держаться столь надменно. Я не прошу ничего особенного: после этого брака — партнерство. Для вас это тоже будет выгодно. Это даст вам возможность держаться подальше от скользких дел.
Они, знаете ли, могут повредить политическому имиджу. Некоторые вещи необходимо скрывать. Скажем, «Дьявольская корона», а? Нехорошо получится…
Мистер Бенедикт Лэнсдон — владелец клуба с самой дурной репутацией в городе. Ведите же себя разумно.
— Я не позволю своей падчерице выйти за тебя замуж, чем бы ты мне ни угрожал Я не могла бы стронуться с места, даже если бы захотела. Разговор шел обо мне. Я пыталась успокоиться. Было жизненно важно понять, что там происходит.
— А если бы Ребекка знала, кем ты на самом деле являешься, у тебя не осталось бы даже намека на шанс, — продолжал мой отчим.
— Она знает меня достаточно хорошо.
— Но ей ты рассказывал далеко не обо всем.
— Это всего лишь вопрос времени, Я уже почти добился своего, и она готова пренебречь вами. Подумайте еще раз.
— Я уже сказал, что не допущу этого.
— Но разве решает не она?
— Я являюсь ее опекуном и запрещу ей. Я не сомневаюсь в том, что ты обворожительный кавалер, и на случай, если у тебя не выгорит с Ребеккой, ты уже положил глаз на Белинду. Но ее тебе придется ждать долго. Знаешь, выброси-ка все это из головы.
Ты больше ногой не ступишь в мой дом. Я слишком много знаю о тебе, а теперь, когда ты взялся за шантаж, тебе пришел конец.
— Вы не можете сделать этого, Лэнсдон. Подумайте, что это будет значить. Это положит конец политическим амбициям вашего дедушки. Неужели вы ничему не научились у него? Та же «Дьявольская корона».
Прямо-таки проклятье.
— Как… как ты сумел?
— Как я сумел все выяснить? Какая разница!
Подумайте еще раз. Вам следует соблюдать осторожность. Знаете ли, лучше уж стать моим тестем, чем позволить, чтобы некоторые сведения всплыли на поверхность.
— Убирайся из этого дома!
— Вы считаете, что меня можно выпроваживать подобным образом? А что с моими контрактами?
— Все дела уладят юристы.
— Не думайте, что я покорно уйду.
— Мне неважно, в каком настроении ты уберешься отсюда, лишь бы убрался.
— Это еще не конец, Бенедикт Лэнсдон.
— Это конец нашего союза, Оливер Джерсон.
Я поняла, что сейчас дверь откроется, и поспешила подняться по лестнице. Осторожно выглянув с площадки, я увидела, как Оливер Джерсон бегом спускается по лестнице.
Я все еще стояла там, ошеломленная и ничего не понимающая, когда поднявшийся Бенедикт заметил меня.
— Ребекка! — сказал он, и я поняла, что он почувствовал: по крайней мере, часть из сказанного я слышала. — Ты подслушивала!
Я не решилась отрицать это.
— Пойдем в мой кабинет, — сказал он. — Нам пора поговорить.
Я последовала за ним. Закрыв дверь, он несколько секунд стоял и изучающе смотрел на меня. Затем он произнес:
— Садись. Многое ли ты слышала?
— Я слышала, как он угрожал вам, требовал какого-то партнерства… что-то говорил о женитьбе на мне.
Он сказал:
— Как ты можешь выйти замуж за такого человека?! Ты случайно не влюблена в него?
Я покраснела:
— Нет. Конечно, нет.
— Ну, слава Богу. Я не знал, что и думать по этому поводу. Вы много бывали вместе. Все эти прогулки с детьми… ухаживание.
— Вы… заметили это?
— Безусловно.
— Я удивлена. Я думала, вы вообще не замечаете нашего присутствия.
— Белинда — моя дочь. Ты — моя приемная дочь.
Я за тебя отвечаю Конечно, в тебе я уверен. Я могу осуждать только самого себя за то, что пустил Джерсона в этот дом.
— Как я понимаю, он тесно сотрудничал с вами.
То, что он появлялся в доме, было естественно.
— Когда он начал так усиленно ухаживать за тобой, у меня появились кое-какие догадки.
— Наверное, он хотел быть полноправным участником ваших дел и решил, что, женившись на мне, без труда добьется этой цели.
— Совершенно верно.
— Некоторое время назад он действительно делал мне предложение. Я отказала ему.
— Он настолько самоуверен, что решил, будто это всего лишь вопрос времени.
— Он ошибался.
— Рад это слышать. Есть в нем некоторое поверхностное обаяние. Мне следовало раскусить его раньше.
Когда я заявил ему о том, что никогда че позволю тебе выйти за него замуж, он, по-моему, потерял голову.
Увидев, что все его хитроумные планы проваливаются, он решил шантажировать меня. Ты сама это слышала.
Должно быть, ты правильно оцениваешь ситуацию — особенно в том, что касается лично тебя — Я потрясена. Не знаю, что и думать.
— За всеми его ухаживаниями ты не разглядела истинной цели.
— Меня больше всего удивляет, что вы замечали все это.
— Ты считаешь меня слепым?
— В отношении семьи — да. Во всех остальных вопросах вы весьма проницательны.
— Больше всего меня заботит твое благо. Тебя оставила на мое попечение… — он слегка запнулся, — твоя мать, Я рассматриваю это как завещание. Мне известно, что ты с неприязнью относилась ко мне с того самого дня, как мы поженились. Я пытался понять это. Анжелет объясняла мне, что ты росла без отца и оттого вы были особенно привязаны друг к другу. Ты не хотела никаких изменений в своей жизни. Мы никогда не ладили, верно? А потом… она умерла.
Он отвернулся, и я сказала:
— Я все понимаю. Я тоже потеряла ее.
— Она была для меня… всем.
Я кивнула:
— Между нами существует враждебность. Мне этого вовсе не хотелось.
