— Конечно они были особенными, она же анхелос, — язвительно пробормотала я.
— На тот момент ни она, ни мы об этом не знали. Просто красивая девчонка, которую прямо до дрожи хочется зажать где-нибудь в уголке. Возбудить, напугать, развлечь — что угодно.
Я зашипела сквозь зубы, но Дэмиан этого не заметил. Он смотрел перед собой и видел прошлое.
— А потом она разбила магический преобразователь. Ну, ты знаешь, они стоят как неплохой автомобиль. И денег, чтобы возместить эту сумму у нее, разумеется, не было. Мы с братьями предложили компенсировать его стоимость, если она подпишет рабский контракт на полгода. Она согласилась.
Ох, ничего себе! Никогда не понимала рабских контрактов — для меня это сродни тому, чтобы продавать себя за деньги. Но я никогда не знала голода и нужды.
— Но ведь рабский контракт с анхелос незаконен!
— Ага. Но говорю же: никто не знал. Мы думали, что анхелос — это бабкины сказки. Просто человечка. Хорошенькая, совершенно беззащитная и с явными наклонностями нижней. Сначала это казалось игрой. Она так мило возбуждалась и так отчаянно стыдилась своего возбуждения. Никогда не спорила, не сопротивлялась, делала все, что я приказывал. А ее эмоции с каждым днем становились все ярче и вкуснее…
Он так ошарашил меня этими подробностями, что даже ревность отступила. Я уже успела придумать себе историю, и в ней все было совсем иначе. Против воли я прониклась сочувствием к Таисии. Мне ли не знать до каких крайностей могут дойти уверенные в своей безнаказанности демоны.
Контракт, конечно, защищает от явных издевательств, но все равно власть хозяина пугающе велика.
Хотя… Дэмиан же сказал, что она возбуждалась. Меня вот, несмотря на любовь к подчинению, совершенно не возбуждало все, что делал Хопеш и его дружки.
— Мы сами не заметили, как подсели — все трое. Каждый мечтал отобрать ее у других, присвоить, стать единственным. У нас с Мэлом даже дуэль случилась.
— Та дуэль на приеме? — нерешительно спросила я. Что-то не складывалось.
— Нет, та была уже вторая. До этого мы еще раз дрались, договорившись, что проигравший уступает все права на девушку победителю. Чуть не поубивали друг друга.
— И кто победил?
— Ничья, — он хмыкнул. — Для меня тогда это было очень унизительно — ничья с бескрылым. Я же считал себя сильнейшим. А закончилось все резко, когда выяснилось, что Таисия анхелос. Что анхелос вообще существуют и имеют немалую власть в империи.
— Ну прямо власть, — я фыркнула.
Дэмиан оторвался от своих мыслей и посмотрел на меня так, словно только что проснулся.
— Конечно, ты не знала? Это не афишируется, но разве не очевидно, что вся борьба за права людей, которую поддерживает дом ди Астар, это лобби анхелос? И многие другие законы — тоже.
Я пожала плечами. Как-то никогда не задумывалась об этом. У меня власти точно не было, с моим мнением отец никогда не считался.
— Контракт потерял силу, Таисия стала свободна, а я вдруг обнаружил, что просто не могу без нее. Мы все трое не могли. Я пытался добиться ее, ухаживал, готов был жениться, но она заявила, что не хочет меня видеть. А потом сошлась с моим братом.
Он стиснул кулаки, скрипнул зубами.
— И я сорвался. Психанул, ушел в загул. Девки, наркотики, дуэли, пьянки, карты… Забил на учебу, на бизнес, на себя. Мне просто нравилось лететь на полной скорости по дороге саморазрушения. В итоге отец решил, что бескрылый бастард справится с ролью наследника лучше, чем окончательно потерявший тормоза придурок. Думаю, он был прав, но тогда я этого не оценил и страшно обиделся. Последней каплей стал прием, на котором Мэл официально был представлен гостям, как будущий наследник, а Таисия, как его невеста. Я вломился на него незваным и облапил Тасю, заявив на нее свои права. Естественно, Мэл не стал этого терпеть. Мы сцепились снова…
— И ты проиграл? — закончила я за него.
— Нет, я выиграл. Он бы умер от ран, если бы Тася не спасла его. Анхелос умеют исцелять тех, кого любят.
Я слышала про это, но всегда считала просто красивой легендой.
Дэмиан вздохнул и устало растер лицо. Он выглядел измученным. Похоже, ему этот рассказ нелегко дался.
— После такой демонстрации скрывать существование анхелос больше было невозможным, и император объявил о программе государственной защиты. Ему нужен был пример устрашения, чтобы всем было ясно — кара за малейшее покушение на светоносных станет жестокой. И я стал таким примером: меня судили за попытку изнасилования и отправили сначала в психушку, а потом на каторгу.
Да уж, невинной жертвой его точно не назовешь. Но при этом сказать, что он заслужил настолько суровое наказание язык не поворачивается. Десять лет каторги за приставания к девушке — все-таки чересчур.
Или каторга была наказанием за издевательства во время рабского контракта? Тогда получается несправедливо: в развлечениях участвовали трое, но Раума не тронули, Армеллин получил девушку, статус, капиталы и только Дэмиан — пытки и каторгу.
Нет, что-то не сходится. Дэмиан упомянул, что Таисия возбуждалась, значит ей нравилось. Мне вот точно нравилось все, что он делал, даже когда я злилась на него… И она отказалась свидетельствовать против него в суде. Значит, не винила, не считала насильником. А потом вышла замуж за его брата. Я вот в страшном сне не могу представить, что выхожу замуж за любого из той четверки. Да меня до сих пор скручивает от ненависти, как подумаю о них…
Тут точно что-то другое. Но не уверена, что хочу знать подробности.
— Вот оно как… — пробормотала я, не зная что еще сказать.
— Говорю же: тут нечем гордиться. Я был самоуверенным избалованным мудаком, — он с тревогой посмотрел на меня. — Но я изменился, Риана. Прошло шесть лет.
Шесть лет… А ведь если подумать этот скандал всего через год после моего побега с Дантаром. Отец к тому времени уже знал до какой крайности могут дойти демоны в своем стремлении вывести донора на эмоции. Не оттого ли вынесенный судом приговор был так несправедливо суров?
Странно, но я не могла осуждать Дэмиана за то, каким он был. Мы все оступаемся. Никому не удавалось прожить жизнь и не наделать ошибок. Но я была с ним единым целым, слышала его эмоции и точно знаю, что со мной Дэмиан не повторит этих ошибок. Никогда.
Глава 25. Помолвка
Отец обещал, что помолвка станет “скромным семейным торжеством”, но ни “скромной”, ни “семейной” эту пышную церемонию я бы не назвала. Пафосных речей и гостей было еще больше, чем на вчерашнем приеме. Сначала во дворце, потом в храме — до и после подписания торжественного договора. Вспышки спектрограферов, возбужденный гомон толпы. Помолвка, конечно, не свадьба, но тоже интересно, а последнее подобное торжество в императорской семье состоялось лет сорок назад, подданные успели соскучиться по зрелищу.
