Наверное поэтому несмотря на будний день улицы плотно запрудили толпы зевак, глазевших на кортеж. С папарацци была проведена тщательная работа, потому что надоедать вопросами они мне не решались, только мелькали рядом и слепили вспышками.
Что же, я вполне отвечала всем представлениям о счастливой невесте. Идеальная укладка, идеальный макияж, скромное бледно-голубое платье в пол, которое придавало моим глазам синий оттенок, — тоже идеальное. Самый взыскательный критик не придерется.
Но больше всего украшает счастье, а я просто светилась изнутри. От воспоминаний о прошлой ночи по телу ползли возбуждающие мурашки, ноги слабели и низ живота сводило в сладостном спазме. Я понимала, что это невозможно, но все равно рвалась душой за город в страшный и мрачный особняк, где вчера стала счастливой. Стала женщиной по-настоящему, впервые отдалась мужчине по доброй воле без страха, боли, отвращения.
Это была волшебная ночь. Ночь, наполненная ласками и близостью, наслаждением и теплом. Ночь без игр, они казались сомнительным удовольствием перед бесконечным океаном чужих чувств и эмоций, совершенной радостью взаимного познания, откровенности без слов.
— Не отпущу тебя, — шептал Дэмиан, прижимая меня к себе, стискивая до боли.
— Не отпускай. Я улечу, но не уйду. Я останусь твоей.
Мы оба знали, что ночь коротка, а утром меня будут искать и найдут.
Поэтому я вернулась.
Повезло, что никто не заметил моего исчезновения, как и возвращения. Впрочем, неудивительно. Я привыкла, что в императорской семье, как бедная родственница, о которой не говорят лишний раз. К тому же отец наверняка отдал приказ не тревожить Ее Высочество, чтобы я выспалась под успокоительным и не устраивала ему истерики.
Даже успела подремать полчаса после возвращения. И очень натурально зевала, когда горничная постучалась, чтобы разбудить меня к завтраку.
Приготовления и торжественная часть с подписанием союзного договора сожрали почти весь день. После помолвки предполагался поздний обед, плавно переходящий в ужин и вечерний прием.
Предполагался. Всех кто сегодня собрался ждет очень веселый сюрприз. При этой мысли я улыбнулась — злорадно и совсем неженственно. Отец будет в несказанной ярости, а Хестор… О, будет интересно заглянуть в этот миг в его глаза. Может, в них я смогу прочесть однозначный ответ на свой вопрос. Потому что мне нужно, просто необходимо знать, что я не ошиблась, и не оговорила невиновного.
Нет, я не жалела в любом случае. И не пожалею, даже если выяснится, что принц Гронгард не имеет никакого отношения к кошмару моего прошлого. Я все сделала правильно потому что люблю другого.
Толпа заполняла все помещение немаленького собора. На лавках перед алтарем с комфортом устроились богачи, чуть дальше толпились простые смертные. Показалось, что во втором ряду мелькнула белая макушка ди Форкалонена. Интересно, Дженнифер все-таки пошла с ним?
Высмотреть ее я не успела потому что зазвучал гимн. Высокие и чистые голоса Большого Императорского хора летели под купол храма, прославляя Всеблагую и Всевидящую, Дарующую Жизнь и Смерть, Открывающую Пути и Отверзающую Врата.
Принц Хестор шагнул к возвышению. Сегодня он выглядел еще импозантнее — в белом, расшитом золотом костюме, немного вычурном, но не переходящим грань, когда роскошь превращается в китч. Темные локоны красиво обрамляли мужественное смуглое лицо. Будущий жених с достоинством произнес все положенные по традиции слова и опустил руку на камень. Тот вспыхнул и засиял ярче, подтверждая, что Хестор Гронгард свободен от обязательств и вправе связать себя узами брака. Принц посмотрел на меня в упор.
— Ваша очередь, прекрасная Рианнон, — голос его звучал безукоризненно вежливо, но мне показалось, что в темных глазах мелькнула насмешка.
Я шагнула к алтарю, на котором сияло теплым золотым светом Око Богини, чувствуя, как внутри все скручивается от злорадного предвкушения и страха.
Второй раз в жизни я бунтую, иду против родительской воли, нарушая приказ. Первый обернулся самым жутким кошмаром в моей жизни, второй вознес меня на небеса, подарил несказанное блаженство.
Но за все надо платить. И за блаженство тоже.
Смотришь ли ты сейчас на нас, Всевидящая? Знаешь ли почему я, уже связав жизнь с другим мужчиной, получившая твое благословение на этот союз, сейчас говорю “да” и кладу ладонь на твое Око?
Ты ведь не позволишь этому случиться, ты знаешь, что я уже принадлежу другому!
Камень под моей рукой мигнул и налился краснотой.
* * *
На мгновение в храме повисла абсолютная тишина. Взгляды всех присутствующих скрестились на мне и Оке, которое продолжало гореть алым. Цвет опасности, крови, запрета.
Знак, что сторона пытается дать зарок, который давать не вправе.
А потом Гронгард повернулся к отцу.
— Что это значит, Луций? — было видно, как он пытается сдержаться, но голос дрожал от ярости. Под кожей волнами пробегала чешуя — черная в синеву.
— Не знаю, — медленно ответил отец, не сводя с меня тяжелого взгляда. — Но разберусь. Клянусь троном своих предков, разберусь.
Эти слова стали сигналом. Шепотки и пересуды хлынули от алтаря, как волны. Зеваки вставали на цыпочки, тыкали в меня пальцами, напирали сзади, пытаясь попасть в храм. Я возвышалась среди бушующего человеческого моря, не снимая руки с камня — пусть видят, запомнят, разнесут всем друзьям и знакомым, что Ее Высочество Рианнон уже связана узами, поэтому не вправе принять предложение принца Иравии.
— Риана, хватит! Отпусти Око, — приказал отец. — Гоните всех нафиг. Отобрать камеры у журналюг! Провести разъяснительную беседу! Где Дженкинз и его бездельники?! Пусть немедленно подготовит пресс-релиз: принц и принцесса в последний момент решили не торопиться и узнать друг друга получше перед таким ответственным шагом…
Шепот перерос в гул. Началась давка. Сотрудники СБ перекрыли выход из храма и отбирали у папарацци камеры, тщательно записывая личные данные каждого.
Зря стараются. Здесь слишком много свидетелей, причем таких, каким не заткнешь запросто рот. Предприниматели, промышленники, аристократы, министры и главы кланов. Их даже грубо обшмонать на выходе не получится, а снимать сейчас умеют все топовые модели магофонов.
Мы знали, что отец постарается все скрыть, но Дэмиан обещал: снимки Ока под моей ладонью попадут в печать, и я верила своему демону. Замять скандал и по-тихому вручить меня Хестору не получится.
Как положено послушной дочери, я убрала руку с камня и просто смотрела вниз, на бурлящее человеческое море, не скрывая торжествующей улыбки. Она одна могла бы меня выдать, но отец отдавал распоряжения, его приближенные носились, как подстреленные зайцы, пытаясь сдержать набирающий обороты скандал. Обо мне все позабыли.
Нет, не все, как выяснилось.
— Рано радуешься, — голос Хестора над ухом напоминал змеиное шипение.
