— Анна.
— Замечательное имя. По-древнееврейски «благодать». Знаете?
— Мне столько раз об этом говорили.
— А я напоминаю.
Он смотрел, как она ест, и Анна смутилась.
— Хотите, я вам закажу еду?
— А-то думаю, как вас деликатнее об этом попросить. Я тут свободный художник, заработки случайные. Поэтому то сыт, то голоден. А здесь является столичная фея типа вас и дает художнику тарелку супа. Ангел!
— Заказывайте, — со вздохом сказала Анна.
Вот чем объяснялся интерес «свободного художника» к ней. Он хотел, чтобы его элементарно накормили. А уж она-то подумала, что тот питает к ней мужской интерес. Но не тут-то было!
Художник заказал тарелку наваристого борща, два салата и отбивную с рисом. Расправившись с салатом и борщом, вскинул глаза на девушку и добродушно улыбнулся.
— Два дня не ел. Вы моя спасительница.
— Я рада! — пробормотала Анна.
Она ощущала неловкость, которую не могла преодолеть.
— Вы не подумайте ничего плохого, в такой безденежной ситуации может оказаться каждый из нас.
Она кивнула.
— И что вас сюда привело?
Анна насторожилась.
— Просто так. Приехала полюбоваться красотами города.
— Ну, это вы слишком. Город у нас, конечно, красив, но ничем особенным от других русских городов не отличается.
— Вы считаете, что я не могу просто так приехать сюда на несколько дней отдохнуть?
— Можете, не обращайте на меня внимания.
Солнце бликовало в деревьях, ныряло в речку, лучики скользили по стакану с холодной водой, который стоял перед Анной.
— Я ведь и вправду художник. Летом выезжаю сюда на пленэр, рисую пейзажи. Осенью и зимой устраиваю выставки.
— И как? Получается?
Художник несколько секунд вслушивался в ее слова, словно проверяя: не ерничает ли она над ним.
— Выставки персональные делать сейчас дорого, мы вскладчину аренду зала оплачиваем и выставляем сборные «солянки».
— Успешно?
Гриша насупился.
— Нормально. Могло быть и хуже. Слушай, а ты меня кофе не угостишь с пирожным? Я сладкое люблю — жуть!
— Угощу.
Они обменивались репликами, в перерывах между разговором возникали паузы. При этом говорил больше Гриша, он хвалил окрестности, рассказывал историю города. Да еще так подробно, что Анне показалось, что он набивается в гиды. А что? Наверняка рассчитывает на регулярный харч в обмен на городские истории. Наступил момент, когда она встала из-за стола и сказала:
— Ну, я пошла!
— Ты на речку? — вскинулся Гриша. — Я с тобой… Там пройти нужно с умом, можно поскользнуться и скатиться вниз кубарем. Я тебя проведу.
Подумав, что, во-первых, легко от него не отвяжешься, а, во-вторых, без провожатого и вправду плохо, Анна решила принять предложение своего нового знакомого.
Дорога до реки ныряла в кусты и оттуда вилась серпантином вниз. На особо обрывистых местах Гриша помогал ей спуститься, придерживая за руку.
Вскоре они вышли к реке с извилистыми берегами, прямо перед ними старое дерево склонялось к воде, нижний корявый сук напоминал очертаниями перевернутый холм. Неподалеку стоял рыбак с удочкой и сосредоточенно смотрел на воду.
— Это дядя Миша. Он всегда здесь стоит. Говорит: заповедное место, хорошо клюет. Но, по-моему, он просто отдыхает от жены. Она у него еще та мегера.
— Мог бы выбрать другой отдых.
— Да ты что? — Гриша окинул ее взглядом и покачал головой. — Что может быть лучше? Тишина, зелень, вода нервы успокаивает. Сплошной дзен, бери и лови!
Анна смотрела на воду, да, в этой благости есть, конечно, своя прелесть, что и говорить. Раздался легкий шум. Дядя Миша подсек небольшую рыбешку и, причмокнув губами, вытащил ее из воды и кинул в ведро, стоявшее сзади него.
— Хочешь, ко мне сходим в мастерскую, картины посмотришь?
— Надеюсь, без глупостей, — строго ответила Анна.
Но Гриша, погладив рыжую бороденку, сказал, что все в порядке, и за свою честь она может не волноваться. Он — настоящий джентльмен.
Почему Анна согласилась пойти в мастерскую к Грише, она и сама не могла бы объяснить. Наверное, есть внутренние импульсы, которые не поддаются рациональному объяснению.
Гриша жил почти на окраине в покосившемся доме с хлопающей калиткой.
— Ты не смотри на обстановку, руки у меня до всего не доходят.
Он усадил ее за стол на веранде. И сказал, что он мигом.
Через десять минут позвал ее, и, переступив порог мастерской, Анна поняла, что он спешно прибирался, чтобы достойно встретить гостью.
В углу стояло ведро с непонятной жидкостью, а мусор был спешно сметен к стене. Картины стояли, прислоненные к стене; Гриша поворачивал так, чтобы Анна могла их рассмотреть. Пейзажи были хорошими, в них проглядывались теплота, мастерство и еще нестандартный взгляд; Гриша старался подметить что-то особенное в каждом ракурсе. Понравился один двухэтажный домик с белыми наличниками, утопавший в высокой сирени.
— Миленький.
— Да. Красивый дом. Почти в самом центре города находится, вроде бы пустой был, но кто-то недавно объявился в нем. Я проходил мимо и видел мужчину, копавшегося в сарае. Я здесь все как свои пять пальцев знаю, поэтому сразу секу: что и как. Кто приехал, а кто уехал. Я его специально окликнул, чтобы поздороваться и познакомиться, вдруг чем-то полезен окажется, А он как-то быстро посмотрел на меня и тут же голову опустил, я понял, что никого знать он не хочет. Ну, что ж! Я никому не навязываюсь. Не хочет и не надо, у меня и без того знакомых — полгорода. Если не больше.
— Не скучно здесь жить?
— Не-а. Каждый день что-то новое, да и рисую много, скучать не приходится. Иногда компании собираются, тоже развлечение. Так и лето проходит. А осенью обратно в Москву. Время летит. Глазом не моргнешь.
— Ты знаешь, — неожиданно сказала Анна, — я ведь приехала сюда не просто так.
— Я так и понял, — быстро воскликнул Гриша, словно обрадовавшись своей проницательности.
— Мне нужно одного человека найти.
— К твоим услугам! Кто, кроме меня, лучше тебе расскажет обо всех. Я же сюда уже десять лет езжу. Дом мне от бабки достался.
Молча Анна выложила перед ним фотографию.
— Вот этого человека нужно найти, и чем скорее, тем лучше.
Гриша внимательно смотрел на снимок. Потом поднес его к глазам.
— Ч-черт! — свистящим голосом сказал он. — Этого человека я и видел у того дома, который ты только что смотрела на картине. Он это! Точно! У меня память на лица хорошая. Стоит раз человека увидеть, так непременно запомню. Все-таки художник, нас учили запоминать лица, детали. Привычка такая, на каждого человека невольно смотришь, как на персонажа. Прикидываешь, как его в картину лучше втиснуть.
