– Отпустите меня, – скомандовала Фридерика. – Немедленно отпустите!
– Отпущу, как только ответите на мои вопросы, инорита Рильке. Где леди Штрауб? Что вы с ней сделали?
Она вздрогнула и теперь испугалась по-настоящему. Глаза расширились, и она уставилась так, словно пыталась загипнотизировать. Но я гипнозу не поддаюсь, даже таких красивых глаз.
– Почему вы молчите? Слушаю вас, инорита.
– Она в квартире у Кремера.
Ответ не удивил: что-то такое я подозревал, не зря же Артур вел себя столь странным образом. Он обязан быть в курсе происходящего. Но ее слова пока ничего не прояснили.
– Замечательно. Значит, вы здесь, а леди Штрауб в квартире у Кремера. Она там удерживается силой?
– Силой? – она удивленно вскинула глаза. – Сомневаюсь. Она приехала туда по своему желанию и добровольно там живет.
– А что делаете здесь вы?
– Практику прохожу, – она неожиданно улыбнулась. – Капитан Штаден, я уже несколько раз отвечала вам на этот вопрос. Могли бы и запомнить.
Краска с лица постепенно сходила, и опять проявлялись веснушки, мелкие и золотистые, необычайно притягательные, так и хотелось их попробовать. Нет, положительно я зря не сходил на ужин – все мысли о еде, а не о деле.
– И почему вы здесь проходите практику?
– Потому что Ульрика мне за это заплатила.
Вот теперь я удивился. Со стороны дочери графа Штрауба было странно платить за информацию, которую она без труда могла получить сама.
– Заплатила? Зачем?
– Во-первых, она не хотела ехать в провинцию. А во-вторых, возможно, опасалась, что оценка за практику будет не слишком высокой. Она же не знала, что здесь столь отзывчивый инор Вайнер, согласный поставить любую оценку, лишь бы она уехала.
– А почему она попросила вас?
– Потому что я и раньше выполняла за нее задания. В моем бюджете это приличная статья дохода. Инор капитан, может, вы меня все-таки отпустите, и мы спокойно поговорим. А то я тоже вас неправильно поняла…
Я продолжал ее держать, хотя уже понимал, что никакой необходимости в этом нет – инорита проникла в гарнизон не для того, чтобы выведывать несуществующие военные тайны. Но смотреть так близко на нее оказалось необычайно притягательно, а стоит отпустить – и мы разойдемся по разным углам.
– Отпущу, непременно отпущу. Как только объясните, о чем говорили с инором Фальком, когда он ответил вам «да», хотя вы его ни о чем не спрашивали, только смотрели.
– Это касается моей семьи, а вас это совсем не касается, – неожиданно заупрямилась она.
– Как знать, инорита, может, это касается меня куда сильнее, чем вам кажется.
– Моя сестра вас в любом случае не касается. Отпустите меня наконец, а то я подумаю, что вы ко мне пристаете.
Это был запрещенный прием, и я с укором посмотрел: она прекрасно понимала, что я не настроен ни на флирт, ни на что-то более серьезное. Но Фридерика ничуть не смутилась, ответила вызывающим взглядом и опять дернулась в моих руках. Выбившаяся прядь упала ей на глаза, и девушка попыталась ее сдуть. Легкое дуновение коснулось и моей щеки. Почему-то запахло корицей.
– Отпустите, – с угрозой сказала она. – Отпустите немедленно. А то буду кричать!
– Это вам не поможет – я поставил полог тишины. Итак, что имел в виду инор Фальк, когда сказал вам «да»?
– То, что он знал мою сестру, – раздраженно ответила Фридерика. – Довольны?
В ее глазах появились злые слезы. Казалось, еще немного – и она расплачется. Но девушка только с силой втянула в себя воздух и прикусила нижнюю губу. Плакать она не собиралась, во всяком случае при посторонних. Я отпустил ее руки и чуть отодвинулся, давая свободу. Она же, вместо того, чтобы вытереть слезы, неожиданно с силой двинула меня по лицу. Что ж, сегодня я это заслужил.
– Инорита Рильке, у вас так скоро войдет в привычку меня бить.
– Если бы хотели, вы бы увернулись, – чуть ворчливо сказала она и провела тыльной стороной руки по глазам. – Вы меня напугали. Я ничего такого не сделала, чтобы так на меня набрасываться. У меня теперь точно будут синяки на запястьях.
Она потерла пострадавшие места, которые пока лишь ярко алели, вызывающе посмотрела и опять втянула в себя воздух, подавив всхлип. Тема сестры почему-то была ей очень неприятна, и тем не менее я чувствовал, что непременно нужно все выяснить.
– Если бы я захотел, я бы и увернулся, и превентивно врезал магией или кулаком, – согласился я. – Но вернемся к вашей сестре. Почему так важно, что Кристиан ее знал?
– Потому что он ни разу не говорил про это.
Она чуть наклонила голову и смотрела теперь не на меня, а на подол юбки или на пол – сложно понять.
– Может, просто к слову не приходилось?
– Да, конечно, – она вскинула голову и возмущенно уставилась. – Он занимался похоронами Марты, но как-то к слову не пришлось сообщить об их знакомстве.
– Так, может, и не знал. Почему вы решили, что это «да» – именно ответ на незаданный вопрос о сестре?
– Потому что Марта здесь работала. Вместе с инором Вайнером, который даже не знает, что она умерла.
– А отчего она умерла?
– Да какое вам дело? – возмутилась она. – До меня? До Кристиана? До моей сестры? Вы выяснили, что вашей любимой леди Штрауб ничего не грозит? Выяснили. Вот и отстаньте.
– Она не моя любимая, – теперь уже возмутился я, так как в ее словах почудился неприятный намек на матримониальные планы тетушки. – Не выдумывайте глупости.
– А до этого нет дела уже мне. Можете выяснять, кто ваша любимая, за пределами моей комнаты. Видите – я не лезу в вашу жизнь. Не лезьте и вы в мою.
– Видите ли, инорита Рильке, я спрашиваю не из праздного любопытства.
Она немного помолчала, неприязненно глядя, но поскольку я не выражал желания покинуть ее комнату, неохотно сказала:
– По официальной версии, Марта покончила с собой из-за несчастной любви.
– Но вы в это не верите?
– Нет. – Она даже головой покрутила. – Марта была очень сильной. И потом… Да, в ее письмах проскакивали намеки, что кто-то у нее появился, но потом, потом там появился страх. Мне кажется, она отсюда сбежала. И я не верю, что она покончила с собой. Мне даже ее предсмертную записку не показали. Дело очень быстро закрыли.
– А ваши родители не настаивали на более тщательном расследовании?
– У меня нет родителей, они умерли еще раньше. У меня теперь никого нет. – Ее голос дрогнул, и показалось, что она сейчас наконец-то расплачется, но нет, Фридерика лишь коротко вздохнула и посмотрела с вызовом: – Все? Допрос окончен?
– А вы? Почему вы не настояли?
