С Фальком я прощаться не стал. Пока Циммерман читал лекцию о вреде подлогов для Гарма, мы с Фридерикой прошли через проходную.
В целительском отделении было темно. Защита нас пропустила, не потревожив Вайнера, который сейчас уже наверняка спал. Я бросил короткое заклинание – да, спит, и крепко. У дверей в мою комнату Фридерика неожиданно остановилась и заявила:
– Капитан Штаден, лучше я буду спать у себя.
– Кому лучше? – хмуро спросил я.
– Всем.
– Боитесь не справиться с чувствами и напасть на меня ночью с поцелуями? Не буду возражать.
– Что?! Это вы на меня напали с поцелуями.
– Не напал, а провел активацию портала. Можно сказать, пожертвовал собой ради дела. И, кстати, не заметил, чтобы вам не понравилось.
– Вынесите мой матрас.
– Хотите сделать глупость – носите сами.
Она сжала кулачки у лица, словно хотела меня стукнуть. И глаза потемнели, совсем как небо перед бурей. Глаза близко-близко. Так, что в них видна каждая крапинка. Так, что я могу разглядеть свое отражение. И губы. Пухлые, розовые, воспоминание о поцелуе которых еще очень живо. Наверное, что-то такое Фридерика увидела в моем взгляде, поскольку нервно облизнулась и сделала шаг назад. К двери, которая приглашающе раскрылась за ее спиной…
Глава 30
Фридерика
Пожалуй, Гюнтер меня сейчас пугал куда больше, чем кошмары от роз. Лучше еще одну ночь не поспать, чем опять вот так потерять себя. Только при одном воспоминании о поцелуе начинала кружиться голова и пересыхало во рту. Для него это была лишь досадная необходимость. «Нападете ночью с поцелуями». Размечтался! Уверена, не прогонит, если вдруг сделаю такую глупость. Кристиан рассказал, почему столь сильного мага сослали в Траттен: завел интрижку с женой командира. И незаметно, чтобы его хоть немного беспокоила оставшаяся в Гаэрре дама. Единственное, что заботит – как бы не женили. Даже Ульрику подозревал в том, что она собралась за него замуж. Видите ли, считает неподходящей парой. Да они идеально подошли бы друг другу: она изменяет ему, он – ей. Чем, спрашивается, он лучше? Еще неизвестно, кто кого бросил: герцогиня его или он герцогиню, лишь бы сохранить свободу.
Я сделала шаг назад, уперлась в дверь, которая была неплотно прикрыта. Дверь открылась. Гюнтер приближался, я сделала еще несколько шагов назад и оказалась уже внутри комнаты, куда не собиралась заходить ни в коем случае. Но он надвигался, а я отступала, паникуя все больше, пока в ноги не уперлась кровать. От неожиданности я не удержалась и села.
– Это приглашение? – хмуро спросил Гюнтер. – Простите, инорита, неинтересно.
– Боитесь, что Циммерман заставит жениться? – не удержалась я.
– Заставит меня? Вы серьезно? – Он подошел совсем близко и смерил меня задумчивым взглядом. – Значит, все-таки приглашение?
– Вот еще! – опомнилась я. – Нужны вы мне! Отнесите мой матрас ко мне в комнату.
– Отнести? Вы же только что сказали, что я вам не нужен. Вы бы определились, Фридерика.
– Я определилась. В тех областях, на которые вы постоянно намекаете, вы мне не нужны.
Я старательно не смотрела на него, но все равно предательская краска наползала на лицо. Выглядела я наверняка ужасно: когда краснею, веснушки становятся почти незаметны, зато физиономия сливается с волосами, которые и без того постоянно создают проблемы. Тот же Брун уверен, что рыжий цвет волос уже дает ему право на благосклонность девушки. Впрочем, для него это лишь повод: не думаю, что он не стал бы приставать, будь я блондинкой или брюнеткой.
– А кто вам нужен? Фальк?
Неожиданно он наклонился и протянул ко мне руку. Я его стукнула и отодвинулась, хотя наверняка разумнее было бежать к себе и запереться. Спать можно и без матраса. Но эта умная мысль пришла в голову слишком поздно: путь к свободе перегораживала крепкая мужская фигура.
– Вы не ответили.
– Я не обязана отвечать на такие вопросы.
Прядь волос предательски свалилась на глаза. Гюнтер заправил мне ее за ухо и сел рядом. Я попыталась отодвинуться и поняла, что уперлась в спинку кровати. Силясь передать возмущение, я наконец посмотрела ему в лицо. Глаза близко-близко. Темные, как летняя ночь. И такие же загадочные. Сердце забилось часто-часто, губы пересохли.
– Не обязана, – повторила я.
Получилось хрипло и неубедительно. Губы сами раскрылись навстречу губам Гюнтера, но он лишь щелкнул меня по носу и невозмутимо сказал:
– Прекратите заниматься ерундой, Фридерика. Если бы я хотел вас соблазнить, за эту неделю вы бы уже соблазнились и я переехал бы в свою кровать к вам. А так… Что, собственно случилось? Ну, поцеловались мы один-единственный раз, исключительно для активации портала. Не думаете же, что я теперь буду целовать вас при каждом удобном случае? Или это у вас был первый поцелуй, и вы напридумывали себя Богиня знает чего?
Я почувствовала себя полной дурой, особенно потому, что он меня так и не поцеловал. Вскинула голову и прошипела:
– С чего вы взяли, что первый?
– С Фальком тренировались? Тогда да, вам такая ерунда не страшна. Поцелуем больше, поцелуем меньше…
Он встал. Прошел к двери, захлопнул, повернулся.
– Спокойной ночи, Фридерика.
Расстелил стоявший в углу матрас и принялся раздеваться. Расстегнул китель, повесил на спинку стула. Перешел к рубашке. Я зажмурилась. Не хочу на него смотреть. Не хочу и не буду.
Хотелось приоткрыть глаза и подглядеть через ресницы, но я стойко держалась. Вот еще, смотреть на всяких! Пусть не думает, что мне интересен! Соблазнил бы он меня за неделю, как же! Скорее, я его соблазнила бы! Тут же пришло в голову, что мне-то его совсем незачем соблазнять, и я успокоилась.
– Как вы думаете, Фридерика, чем болеет герцогский сын?
– Кристиан же сказал, что ребенок выглядит здоровым.
Я все же на него посмотрела. Гюнтер лежал на спине, укрывшись одеялом, и задумчиво изучал потолок. Я с тоской взглянула на дверь: к ней проходить мимо этого типа, если не задержит, то опять скажет что-то такое, из-за чего я почувствую себя не слишком умной.
– К здоровому ребенку не потребовалось бы срочно вызывать целителя.
– Вы думаете?..
– Да, Матильда активировала артефакт вызова. Не горничная же ей срочно потребовалась? Скорее всего, причина болезни ребенка – употребление герцогом орочьих травок.
– Может, он потом пристрастился. С горя.
– Этот? С горя? – Гюнтер повернул голову и выразительно посмотрел. – И с горя же сегодня приставал к вам?
– Мало ли что можно делать в невменяемом состоянии.
– Много чего, – согласился Гюнтер. – Но нас сейчас интересует, чем болен ребенок, а не то, чем занимается герцог в свободное от употребления запрещенных смесей время.
