– Но как это связано с розами? Вы нашли что-то в герцогском парке?
– Нет, там пусто.
– Разве?
– Артефактов и роз там предостаточно, конечно, но все они – не те, что нам нужны. Фридерика, почему вы не ложитесь? Собираетесь просидеть всю ночь в надежде, что я все-таки пристану?
– Да как вы смеете!
Я подпрыгнула на кровати и сжала кулаки. На моего противника это не произвело ни малейшего впечатления.
– Тогда раздевайтесь и в кровать. Свет я гашу.
Он прищелкнул пальцами, и потолочный светильник погас. В комнате стало темно, но я чувствовала Гюнтера все таким же близким и тревожащим, как и при свете. Покрывало снимала на ощупь, с опаской прислушиваясь к звукам за спиной и размышляя, как пережить оставшиеся три недели практики. И как выяснить без помощи этого типа, что же случилось с Мартой. Получалось, что никак. Со мной даже Брун на темы, отвлеченные от меня, не станет говорить.
Пуговицы на рубашке застегивала трясущимися руками, хотя от Гюнтера не доносилось ни звука. Облегчение я почувствовала, только забравшись под одеяло. И то, как сказать, облегчение – беспокоящий фактор никуда не делся, пусть он сейчас молчал и ничего не делал. Наверное.
– Итак, какие заболевания вы знаете у детей родителей, употребляющих орочьи травки?
Я задумалась.
– Только герцог употребляет? Его жена нет?
– Насколько могу судить, сейчас – нет.
– С травок редко кто слезает. Будем исходить из того, что ваша Матильда ничего не принимала, тогда чаще всего: отставание в развитии, врожденные уродства…
– Нет, – прервал меня Штаден, – это не подходит. Должно диагностироваться с рождения и вести к смерти.
– Но ребенок же жив?
– Нам надо понять, насколько все там серьезно. Герцог хочет развестись, поскольку ребенок оказался не таким, которому можно передать герцогство. Герцогиня разводиться не хочет, утверждает, что муж заберет у нее сына. Врет, конечно. Просто не хочет терять титул и связанные с ним преимущества. Зато не врет, когда говорит, что хочет убить мужа. Вдовствующая герцогиня звучит куда лучше, чем бывшая.
– С чего вы взяли, что хочет убить? – удивилась я. – Сегодня вечером они очень мирно общались.
– А вы считаете, что все, кто собирается убивать, сразу всем об этом рассказывают?
Я так не считала, поэтому промолчала.
– И все же, Фридерика, у вас есть какие-нибудь соображения по ребенку? Я понимаю, что вы пока не полноценный целитель, но что-то вы непременно должны знать.
– Для того чтобы ставить диагноз, нужно сначала увидеть пациента.
– Я не прошу ставить диагноз. Я спрашиваю, что может послужить причиной смерти ребенка, если его отец употреблял орочьи смеси.
Было ужасно неприятно размышлять о смерти малыша, который к тому же жив. Но вариантов было не так уж и много.
– На самом деле, смертельным будет только один диагноз. Но он не связан с употреблением травок. До рождения его не поставишь, поскольку мать с ребенком почти одно целое и имеют одну оболочку на двоих, – неохотно ответила я. – А вот после рождения… У ребенка оболочка дырявая и жизненная энергия через нее вытекает. Обычно день-два, максимум неделя, и все.
– А если постоянно пополнять?
– Постоянно пополнять может только мать. Но в этом случае идет размен жизни матери на жизнь ребенка. Все равно короткую – месяц-два. Потом умирают оба.
– Да, Матильда на такое не пошла бы. И времени прошло куда больше, чем пара месяцев. Остальные диагнозы?
– С остальными грамотный целитель справится. Смертельных среди них нет. Разве что умственная отсталость никуда не денется. Но речь явно не о ней. Возможно, сплетники преувеличили и герцог просто заподозрил, что ребенок рожден не от него? Насколько я понимаю, в отношении герцогини это не невозможно.
От шпильки я не удержалась, слишком уж мне не нравилась Матильда. И вовсе не потому, что она когда-то была невестой Гюнтера, а потому, что она сама по себе весьма неприятная особа.
– Изменяла ли она мужу? Почти наверняка да. Стала бы рожать от другого – почти наверняка нет. Во всяком случае, первенца, – возразил Гюнтер. – И потом, при таком варианте они были бы уже разведены.
– Обвинение не подтвердилось?
– Фридерика, если вы увидите ребенка, сможете поставить диагноз издалека?
Столь высокое мнение о моих способностях польстило, но тем не менее я ответила честно:
– Вряд ли. Слишком серьезное сканирование, такое на расстоянии почти невозможно провести даже опытному целителю. Но зачем вам это? Какое отношение имеет смерть моей сестры к этому несчастному ребенку?
– Пока все странности, что мы видели, связаны с целителями.
– Но розы – это не целительский артефакт.
– Не целительский. И даже не артефакт в том виде, к которому мы привыкли. Но оба найденных куста – у жилищ целителей.
Я поежилась. Кусты действительно были жутковатые. И что они делали, я не представляла. Более того, я раньше никогда не встречала даже упоминания о живых артефактах. И это делало розы еще страшнее. Нет, все-таки правильно, что Гюнтер меня не отпустил в мою комнату.
Я думала, после такого жуткого дня не усну, но напротив – уснула почти сразу, как Гюнтер перестал спрашивать. И сон был совершенно спокойный, словно я чувствовала себя в безопасности. Проснулась как раз перед тем, как мой охранник опять начал разминку, перед которой аккуратно свернул и поставил в угол матрас. Наблюдать за его плавными движениями было сплошное удовольствие, которое прервали самым безжалостным образом.
Внезапно Гюнтер настороженно замер. Дверь распахнулась и явила трех иноров, двух из которых – Циммермана и Вайнера – я знала. Третьего же видела впервые, но явное семейное сходство с Гюнтером и форма полковника магических войск позволяли предположить, что они родственники. Пожалуй, от этого дня ничего хорошего ожидать не приходится.
– Оу, – протянул Циммерман, – когда я просил вас охранять леди Штрауб, не представлял, что все зайдет так далеко.
Представляю, что он подумал. Да и не только он. Вон как усмехается Вайнер. Я подтянула одеяло повыше, хотя хотелось под ним спрятаться и не вылезать до ухода посетителей. Правда, это ничего бы не изменило. Конечно, оставалась надежда, что все это – просто страшный сон. Надежда была совсем крошечная, но я на всякий случай ущипнула себя за руку. Увы, не изменилось ровным счетом ничего, только рука заболела.
– В дверь нужно стучаться, – спокойно заметил Гюнтер. – А не врываться, взламывая замок.
– Интересно, чем ты был таким увлечен, что не заметил приближения возможного противника? – хмуро спросил похожий на него инор. – Производил впечатление на «невесту»? Так она и без того впечатлена, раз валяется в твоей кровати.
