– Как вышито! – восхитилась она. – Просто талантливо!.. Папа, а почему люди не могут жить все вместе, в мире? Ну, жил бы здесь этот Махно с ребеночком, с женой, работал бы, как все, а вечерами песни пел… вот как у Гоголя… Так хорошо, так славно!
Данилевский не отрывался от книги. Это был томик прозы Лермонтова, похожий на тот, который Нестор многократно перечитывал в Бутырской тюрьме.
– К сожалению, доча, – ответил он, на секунду прервав чтение, – к сожалению, ему больше нравился не Гоголь, а бунтарь Михаил Лермонтов. Тут вот пометки самого Махно. «…Воля есть нравственная сила каждого существа, свободное стремление к созиданию или разрушению…» Очень любопытная пометочка!
– Неужели он… он читал такие книги? Он же необразованный!
– Представь себе, читал. Наша российская тюрьма была великой школой. Школой революции, конечно.
В комнату ворвался вспотевший и улыбающийся исправник.
– Извините, шо без докладу, Иван Казимирович! Спешу отрапортовать! С Махно покончено! Хату спалили!..
– Как «покончено»? – спокойно спросил Данилевский, продолжая глядеть в книгу.
– Сам он сбежал, – несколько обескураженно продолжал Демьян Захарович. – И братья его тоже. Но в скором времени мы их всех переловим и… Словом, все! Кончился Махно!
Данилевский захлопнул томик Лермонтова, отложил в сторону.
– Боюсь… – задумчиво сказал он, – боюсь, что Махно только начинается.
Глава седьмая
Смеркалось. Косой солнечный свет пронизывал зеленые улицы города.
Нестор неторопливо шел по Таганрогскому проспекту Ростова.
На одном из лучших городских зданий, еще недавно принадлежавших табачному фабриканту Асмолову, между колоннами он увидел броскую растяжку: «Федерация анархистов Ростова».
Поразмыслив, толкнул тяжелую дверь, изрешеченную пулями. В коридоре его встретила мрачная личность в матросской форменке, у ног которой, как собака, расположился пулемет «Максим». На голове у стража – сбитая набок роскошная «генеральская» фуражка. Совсем недавно она принадлежала здешнему швейцару.
– Анархист? – грозно спросила личность.
– Шел бы ты, браток, к такой-то матери, – лениво ответил Махно.
– Проходи! – посторонился матрос. – Сразу видать – свой. Вали наверх, там щас обедають.
Придерживая рукой тяжелый маузер, Махно поднялся по лестнице. Здесь, в пролете, висели все те же знакомые, но порядком искаженные местным художником портреты вождей русского анархизма. Среди них почему-то были еще Штирнер и Разин.
В зале Нестор застал весьма смешанное общество: мужчин в военной и полувоенной форме, штатских при оружии, которое в сочетании с пиджаками выглядело нелепо, особенно шашки. В компании было и несколько женщин явно легкого поведения; одна из них пришпилила к волосам шляпку-шантеклерку. Под ногами бродили породистые собаки, оставшиеся в доме со времен Асмолова, подбирали анархические объедки…
Стол был богатый, напоминающий о воспетых поэтами грозных временах чумы. И о новейших временах повального грабежа.
Некоторое время Махно, перекатывая желваки, смотрел на пирующих.
Человек в мундире без погон, с цветком, торчащим из нагрудного кармана, встал и тоже стал изучать вошедшего:
– Кто такой? Какой организации?
– Нестор Махно.
– Из Гуляйполя?
– Из Гуляйполя. А шо?
Лицо «мундира» расплылось в улыбке.
– Друзья! – обратился он к сотоварищам. – Так это вот и есть тот самый Махно! Ну, который создал анархическую республику в вольных степях левобережной Таврии!
Собравшиеся дружно зааплодировали.
– Товарищ Махно, а это представители анархизма Одещины, Донетчины, Ростова! Ваши, так сказать, соратники и едино… едино…
Он осекся под жестким взглядом Махно. Рука Нестора потянулась к рукояти маузера.
– Соратники, говоришь?.. Брешешь! Здесь жрущие и пьющие трепачи в компании бл***й! Загадили залу. Собаки, объедки… Стыдно! «Анархисты»!
– Замечание… э-э… справедливое. Но, товарищ Махно… не сегодня завтра немцы будут в Ростове, – залепетал растерявшийся «мундир». – Последний ужин в братской, так сказать, компании… Просим присоединиться!
– Где можно помыться и поспать? – спросил Махно.
– Там, на третьем этаже, – показал наверх оратор.
Махно повернулся, чтобы уйти, но «мундир» задержал его:
– Минутку, Нестор Иванович!
– Ну, шо еще? – недружелюбно отозвался Махно.
– Вас тут искали. Вроде бы тоже из Гуляйполя.
– Кто?
– Не представились…
– Почему вы решили, шо из Гуляйполя?
– Так они спросили, нет ли кого из Гуляйполя? На минуту зашли, спросили. И исчезли.
– Как хоть выглядел? Молодой, старый?
– Уже вечер был, темновато: не разглядели.
– Спасибо и на том. – И Нестор покинул зал.
Побродив по коридорам, он нашел какую-то каморку, заваленную одеялами, пальто, шубами, шляпами, коробками с обувью и почему-то пулеметными лентами. Расстелив на полу шубу, Нестор накрылся с головой и затих. Его сразу сморил сон…
А этажом ниже развернулась нешуточная работа. «Дамы» под руководством человека в мундире, подоткнув подолы, мели и мыли тряпками пол. Анархисты вольных республик Украины гремели посудой: тарелками, бокалами, столовыми приборами. Все это добро летело через окно на улицу, нарушая тишину ночного Ростова лязгом и звоном.
– И шоб все было чисто! – покрикивал «мундир». – Шоб нас не стыдили заслуженные деятели движения!
– Уймись, Теодор! – упрекнула его вспотевшая распатланная дамочка. – Хватит речей!
– Между прочим, это узурпаторские методы, которые мы отвергаем! – ворчал один из уборщиков.
– Ты это Нестору Махно скажи! – ответил «мундир». – У меня в кармане семечек меньше, чем он пострелял народу…
Ранним утром в Доме федерации анархистов кто-то, громко топая по коридорам, стучал в каждую дверь и орал басом, от которого, кажется, дрожали стекла:
– Эй, Махно! Где ты, козачий сын? Отзовись!
Нестор поворочался под шубой, но не высунулся, а только перевернулся на другой бок.
В каморку заглянул огромный, увешанный гранатами человек. Тот самый «цирковой борец», что недавно предлагал Нестору пойти вместе с ним.
– А ну просыпайся!
Махно нехотя выглянул из-под меха. Узнал.
– Опять ты? – И снова нырнул под шубу.
Однако незнакомец стащил с него драгоценное манто:
