– А вот эту аксиому мы не примем! – ответил Махно. – Нам ничье верховодство не нужно! Своим умом до всего дойдем!
Ленин вздохнул:
– Победим – доспорим. Сядем за круглый стол и доспорим. На чем-то сойдемся!
Оставшись одни, Свердлов и Ленин вполголоса продолжили беседу.
– Ну-с? – спросил Ленин.
– Личность весьма серьезная, – ответил Свердлов.
– Мне тоже так показалось. Весьма, весьма полезный попутчик. Но до первого перекрестка.
Свердлов кивнул.
– Я верю, такие, как он, выпустят потроха из немцев. Но и сами во время борьбы с дисциплинированной кайзеровской армией кое-что поймут. Во всяком случае, нас поймут, когда выдохнутся, – задумчиво сказал Свердлов. – Вот тогда-то и войдет на Украину новая Красная армия! Она впитает в себя остатки этой партизанщины, как большая губка.
– Именно, именно!..
Они смотрели на карту… Как огромна Россия! Какое пространство и какой противоречивый народ свалились им в руки, как созревший плод. Плод, однако, оказался с колючками. Идеи немедленного коммунизма не принял, не поддался на них… не раскололся…
Тем временем Махно в сопровождении дежурного по Совнаркому, по-военному одетого человека с револьвером в кобуре, прошли по коридору, спустились в полуподвал, где очутились перед окованной железом дверью. Дежурный постучал условным стуком.
– Северин, – ответил он на вопрос из-за двери.
Прогремели запоры – и они вошли в небольшую комнату секретного отдела. Комната предназначалась для посетителей. В ней не было ничего, кроме стола и трех стульев. И еще одной железной двери.
– Вот, необходимо сделать документы товарищу, – пояснил Северин высокому бородачу в английском френче.
– Зельцер! – крикнул бородач.
Опять звякнули какие-то запоры или защелки, и из другой железной двери в комнату вошел длинноволосый, с проседью человек, явно принадлежавший к некогда угнетаемой царизмом нации. На нем был испачканный краской и прожженный кислотами фартук, руки тоже были грязны и обожжены, два пальца перевязаны. На носу косо сидели очки.
– Товарищ возвращается на Украину. Нужны документы, – вторично объяснил Северин.
Длинноволосый оценивающе оглядел Махно:
– Удостоверение от отдела народного образования вас устроит? На русском, украинском?.. Или сделать вас офицером варты? Нет, на офицера вы не тянете. Нет выправки. Будете народным учителем!.. Только извиняюсь за неудобство, но пару деньков придется обождать.
И человек исчез, вновь щелкнув замками.
– Колдун? – спросил Махно.
– Волшебник! – ответил бородач. – Его «документы» признают во всем мире!
В Союзе идейной пропаганды анархизма Нестора с нетерпанием ждали Сольский, Шомпер и… Аршинов.
– Петр Андреевич! – Махно заключил в объятия своего бывшего сокамерника, учителя и старшего товарища.
– А я – прямо из Брянска. И вот новость: ты здесь! Говорят, встречался с Лениным?.. Что, в самом деле?
– Встречался.
На столе, застеленном все теми же газетами «Анархия», лежали шмат сала, пироги, яйца…
– Дары брянских анархистов! – радостно сообщил Аршинов, усаживая Махно. – Не дадут с голоду помереть!.. Ну, рассказывай!
Махно, однако, молчал. Смотрел, как Сольский и Шомпер уплетали еду. Зяма положил в карманы два вкрутую сваренных яйца.
– Для девочек, – пояснил он. – Растут девочки… Закон природы.
Махно продолжал молчать. Самое бы время рассказать о необычных встречах в Кремле, о беседах со Свердловым и Лениным, первыми людьми новой республики. Лестные, конечно, встречи, можно бы и погордиться. Но… почему-то не хотелось. Не переварилось еще в голове, что ли? Не улеглось?..
Нестор не очень-то признавал власти. Любые. Но с этим властным, высоколобым человеком не мог не считаться. Вот Свердлов – тоже, видать, личность, а против Ленина – не то. Мелковат.
Прежде чем рассказывать, хотелось преодолеть в себе чувство собственной незначительности, ощущение, будто ты – точка на глобусе, который крутит этот кремлевский вождь. И дело даже не в словах Ленина, не в мыслях его, тут и возразить было можно. И, кажется, возражал. Но при этом, удивительная вещь, Ленин как-то незаметно, странным образом подавлял, овладевал душой.
Не мог тогда Нестор знать, что война с большевиками, прерываясь иногда на перемирия и союзничество, постепенно превратится в охоту и на него, Махно, как на зверя. Кровавую, страшную охоту. Но и тогда Нестор сохранит теплые воспоминания об этом человеке.
Глядя на Сольского и Шомпера, Махно вдруг начал смутно догадываться, что ему делать дальше. Прежде всего нужно отбросить все переживания, растерянность, боль от личной утраты. Это слабость. А слабых давят. Или подчиняют. Надо, избавившись от жалости к себе и другим, глядеть вперед. Определить свою цель и место в революции, как это ему исподволь подсказал Ленин.
– Чего молчишь? – нетерпеливо спросил Аршинов.
– Да вот, думки всякие… Понимаешь, он, конечно, великий человек – Ленин. Мозги как у Карла Маркса. С ним особо не поспоришь. Такие науки превзошел. Да если б только науки! Страну на дыбы поставил! Россию! Не шутка… Но вот одного не понимает – и, боюсь, тем подавятся большевики. Может, верх они и возьмут, потому шо сила. Но кровищи прольют море. А в конечном счете власть все равно не удержат. От я все и думаю, как бы его до правильной мысли повернуть!
– Какой? – в один голос спросили Шомпер и Сольский.
– Крестьян он не понимает… Ясное дело, с косой по травичке не ходил, за плугом не потел, корову в череду на зорьке не выгонял. Где ж ему крестьян понять? Он хочет переделать их на большевистский лад. Шоб они шо-то вроде пролетарьята были. Но ведь если крестьянина от земли оторвать – голод будет! Страшный голод!
– Ну и хорошо, – сказал Зяма, с трудом проглатывая кусок пирога. – Настанет наше время!
– Не, – покрутил головой Махно. – Никто не знает, чье время настанет, когда хлеба не будет!
– Подождите, подождите. – Шомпер потянулся за тоненькой картонной папкой. – Я тут кое-что выписал!
– У тебя, Исак Наумыч, я гляжу, на все случаи жизни цитатки заготовлены? – удивился Махно.
– А как же! Это необходимо. Я же лекции читаю. Познаю противника!.. Вот высказывания этого главы большевиков о крестьянстве.
– Ленина, что ли? – спросил Аршинов. – Так мы его всего от корки до корки изучили. И по крестьянскому вопросу тоже.
– Это совсем свежее высказывание. Слушайте! «У крестьянина две души: душа собственника и душа труженика. Это вытекает из его экономического положения. Надо эти две души выделить… И только тогда победим, когда будем отсекать собственнические устремления и поддерживать то, что является сутью труженика…»
