– Та хрен з ним, Нестор! Удрав и удрав! Може, хлопцы его ще где-то поймають, – сказал Щусь.
Время от времени кто-то входил или выходил, и дверь отзывалась на это легкомысленным перезвоном колокольчика.
Махно резким движением руки смел со стола пустые бутылки, бокалы и склонился над планом города. Вместе с ним план изучали Чубенко, Щусь, Кляйн, Левадный и Лепетченко.
– Черт его розбере, де мы, – сказал Левадный. – В степу хорошо, все кругом видать и без карты… и связь через конных. А тут? Хужее, чем в лесу. С донесением чоловек часа два буде блукать по цых вулицях, покы кого найде… Куда нас черти занеслы?
– Учитесь! – отрезал Махно, продолжая блуждать взглядом по сплетению улиц и водя по ним заскорузлым пальцем. Затем поднял глаза на Щуся: – Почту взял?
– И почту, и той… як его… телеграф. И ще якыйсь банк нашли. Хлопци охраняють.
– Тимош, – обернулся Нестор к Лашкевичу. – Дуй в банк! Разбирайся! Гроши – в мешки и на вокзал, в вагон. И опечатай! Чи охрану поставь!.. А закончишь с банками, проводь конфискации у буржуазии. Город богатый!.. Тебя, Федос, нацелюю на оружейни склады. Каретников со своими хлопцами тоже этим же займется, тебе в подмогу.
– Легко сказать – склады.
– Если б легко, я б Мыколу послал! – Нестор указал на Мыколу-артиллериста.
Щусь неохотно покинул помещение. Кляйн, который до сих пор состоял при Щусе, вопросительно посмотрел на Нестора.
– Кляйн при штабе останется. За толмача. Тут, в городе, всяких иностранцев як блох на собаке. Алёшка Чубенко, будешь начальником штабу!.. Марко, проследи со своими хлопцамы за Камьянкой – неспокойный пригород… Ты, Трохим, возьми на себя базар на Озерном, – обратился он к Бойко. – То – пупок в городе. Оттуда чего хочешь можно ждать. И проконтролируй, шоб хлопцы не грабили. Разве шо для пропитания…
– Тут черт голову сломае, – сказал Чубенко, глядя на телефонные аппараты, на карту. – Якый з мене начальник штаба? Дуже высоко ты мене поставыв, батько!
– Высоко – так летай!
Черногвардейцы один за другим, бряцая шаблюками, шпорами и другими железяками, выходили во двор, садились на коней…
Махно посмотрел на оставшихся возле него Григория и Савву:
– А вам, браты, патрулировать на улицах. Шоб не было баловства. А то багато хлопцев видел с пустымы мешками. В случай чего – прямо на месте! Моею рукою!
– А я куда? – обиженно спросил Кожин, решив, что о нем просто забыли.
– Ты, Фома, тоже при штабе. В резерве! Город! Мало шо может случиться!..
У ворот тюрьмы лежали три убитых охранника в синей форме. Вышки были пусты. Ворота распахнуты…
По двору бегали выпущенные на волю радостные арестанты. Кто в полосатой тюремной одежде, оставшейся от «добрых времен», кто в своем, домашнем, а кто и в наброшенных на плечи шинелях, снятых с убитых охранников. Радостные голоса, вопли сливались в один сплошной рев.
– Крычить, черти рогати: «Слава батьке Махно!..» – обратился к ним Сашко Калашник. Но никто его не слушал.
– Додому спешать, – объяснил поведение арестантов кто-то из махновцев.
– Хорошо б додому! – озабоченно почесал затылок Сашко. Он посмотрел на здание тюрьмы. Кирпичные стены были высокие, массивные. – Це ж сколько динамиту надо, шоб цю тюрьму розвалыть! А батько наказував: тюрьмы сничтожать!
Рядом с Калашником остановился один из солдатиков Московского полка, без оружия, в одной драной рубахе. Лицо побитое.
– Ты чого це голый на морозе, Ерофей? – спросил Сашко.
– Раздели, заразы, в колидоре, оружию отобрали, – чуть не плакал хлопец. – Я ж им замки открывал, как тех пташечок на волю выпускал. А они… Хоть бы саблю оставили, я б им головы посносил!
– Да, – задумчиво сказал Калашник. – Похоже, будуть ще з цыми пташечками дела!
На Озерном базаре махновцы пробежали по рядам. И уже кто-то пил из глечика молоко, кто-то рвал зубами шмат сала или круг колбасы. Голодные!
– А платыть? – кричала торговка.
– В штаби гроши. Бижи, там батько Махно роздае, – огрызнулся махновец.
– Зараза ты бандитска! Шоб тебе чорты в свынячому сали варылы. Шоб твои кышкы на ковбасу чортам пишлы!.. – не унималась торговка.
Хлопцы хохотали.
– Ну чего ты кричишь! Не бандиты мы, тетка. Жрать хочеться, а грошей нема!
– Заладыла: гроши, гроши! – даже возмутился махновец, который реквизировал у бабки круг колбасы. – А ты хоть знаешь, тетка, шо грошей скоро вже не буде? В Киеви вже отминылы!
– А шо ж буде?
– Свобода… Доброта до людей!
– Тьфу, придурок! Де доброта, там и голота…
– Не понимаешь, тетка…
…В штабе раздался телефонный зуммер. Кожин протянул трубку Нестору.
– Ты, Махно? Це я, Глыба! Еле нашел! Шо там у тебе?
– А шо у меня? Потихоньку занимаю город!
– А мы тут заседаем. Хотели б и тебя послухать.
– Сами себя слухайте… Соловьи! – Нестор швырнул трубку на рычаги, повернулся к своим хлопцам: – Большевики, леви эсеры… Я так понимаю, власть делять…
Вечером в одной из богатых квартир с резной мебелью и тяжелыми шторами на окнах, с электричеством, радугой играющем на хрустальных люстрах, семья в испуге выстроилась вдоль стенки. Один из трех зашедших сюда махновцев, старший, пояснял:
– Несить, панове, шо лышне з одежи. Бачите, пообносылысь. – Махновцы и в самом деле выглядели оборванцами. – И нас не бойтесь. Нам батько Нестор Ивановыч строго наказалы, шоб бралы только то, шо на себе. И у кого шо лышнее… От у тебе скилькы штанив? – спросил старший у главы семейства, благообразного господина в домашнем сюртуке.
– Ну, не знаю, – растерянно ответил тот, глядя на жену.
– Бачь, не знаешь. А я знаю. У мене одни, та й ти з диркамы. Так шо роздилым по-братски и розийдемось як друзья!..
– Господь свидетель, – пробасил пожилой, очень грозный с виду махновец и перекрестился. – Мы не то, шо… а по-доброму… по-селянски… В помочь… бо зима, а воювать надо…
Из квартиры все трое вышли переодетыми, в новой обуви, в штанах со штрипками, в нелепых модных пальто и шляпах.
– Ну от! Мы не то шо… У йих багато всього, а мы по справедлывости, – подвел итог пожилой махновец. – Так, як батько наказаувалы: шо кому надо, по потребности. И не бильше… А польта хороши, – пощупал он материю. – З пидкладкою… тепли… не то шо шинелки.
Они шли по улице, держа винтовки наготове. Всматривались в окна. Под ногами хрустело стекло разбитых витрин.
– А я во… – Молодой вытащил из кармана пальто огромный серебряный половник. – Побачив та сховав… борщ йисты… зразу повный рот, а не то шо ложкою сьорбать… Тилькы чижолый.
