— Эти слова означают, что ты мне ничего не скажешь. Но Люсия все знает.
— Люсия молодчина.
— Она такая же, как ты.
— Конечно.
— Куда ты ходила, Аннабелинда?
— Я расскажу тебе это в день твоего восемнадцатилетия.
— Не говори глупости!
— Тогда ты поймешь. И, возможно, сама будешь это делать. — В глазах Аннабелинды прыгали чертики. Она сказала:
— Сейчас я возвращаюсь в школу. Мы ведь не должны опаздывать на вечер бесед. Поэтому будем пай-девочками. Пошли.
Позднее, видя, как она хихикает с Люсией над общими секретами, я чувствовала себя глубоко уязвленной.
НЕОСТОРОЖНОСТЬ
Рождество стояло на пороге. Суета и приготовления охватили всю школу, Мы целой компанией, вместе с мисс Каррутерс и мадемуазель дю Пон, преподававшей французский язык, отправились в Монс покупать подарки домашним.
Короткую поездку на поезде мисс Каррутерс стремилась использовать для того, чтобы мы, прежде чем предаться легкомысленному занятию выбора подарков, смогли осмысленно осмотреть некоторые, как она выражалась, «достопримечательности».
Под пыхтенье паровоза она читала нам лекцию.
— Вы должны знать, девочки, что город Монс построен между реками Труйль и Эно. Около города пересекаются два канала. Один из них проложил Наполеон. Когда-то здесь был лагерь римлян, а сейчас Монс — столица провинции Эно.
Все это мы слушали вполуха, изучая списки подарков. Аннабе казалась немного озабоченной.
Она сидела рядом с Люсией и время от времени о чем-то говорила с ней, но у меня создалось впечатление, что эта поездка ей уже несколько наскучила.
По прибытии в город мы вынуждены были посвятить немного времени осмотру достопримечательностей. На этом настояла мисс Каррутерс, и мы все боялись, что у нас останется мало времени на покупки. Мы осмотрели церковь Сент-Вофру и колокольню, прославившуюся перезвоном своих сорока семи колоколов.
— И, девочки, — добавила мисс Каррутерс, — в XVIII веке наш герцог Марльборо выиграл битву при Мальплаке недалеко отсюда.
Наконец, нас отпустили на свободу, и, должна признаться, что огромный магазин, в который нас привели, вызвал у меня больший интерес, чем военные успехи герцога. Оказавшись, наконец, на воле, я купила немного засахаренного миндаля в красивой голубой с серебром коробочке для мамы, миниатюрную копию церкви для отца и перочинный ножик для Чарльза.
На обратном пути я уселась рядом с Аннабелиндой и спросила, что купила она.
— Ничего, — последовал краткий ответ.
— По-моему, тебе скучно, — сказала я.
— А кому не скучно?
— Мне.
— О, тебе понравится, что угодно.
Аннабелинда была в плохом настроении и, когда я спросила, что ее расстроило, огрызнулась:
— Почему я должна расстраиваться? Просто мне надоели эти бесконечные рассуждения старой Каррутерс о церквах и колоколах.
Пришло время нашего отъезда в Англию. За Нами приехала тетя Селеста. Мы провели ночь в Валансьене, но не застали там ни герцогини, ни Жана-Паскаля, и вот мы уже на пути домой.
В Дувре нас встречали мои родители. Мы без конца обнимались, и они хотели услышать все о школе. Аннабелинда переночевала у нас, а тетя Белинда приехала в Лондон на следующий день.
Как прекрасно было вернуться домой! Я рассказывала всем о школьной жизни, описала мадам Рошер и чуть менее грозных мадемуазель Артуа и мисс Каррутерс, в общем, всех их. Маме, папе и Чарльзу хотелось послушать и, про полуночную вечеринку, и про хождение во сне Мари Кристин.
Я уже собиралась рассказать о привидении, но передумала. Почему-то я чувствовала, что Аннабелинде этого не хотелось.
— Для меня совершенно ясно, — подытожила мама, — что школа тебе очень нравится.
Я заверила ее в этом, хотя сама бы предпочла, чтобы пансион находился не так далеко.
— К герцогине все относятся с величайшим почтением, и ее титул очень повысил наш престиж в глазах мадам Рошер, — продолжила я.
— А как насчет Жана-Паскаля Бурдона? — спросила матушка, — Я не слышала, чтобы ты его упоминала.
— Мы не видели его.
— Думаю, у него много дел в Шато Бурдон.
Вино и другие заботы.
— Наверное, ты права, мы с тетей Селестой просто переночевали в их доме в Валансьене, правда, Аннабе? Ее так зовут девочки в школе. Они говорят, что «Аннабелинда» — слишком длинное имя.
— Мне это не нравится, — сказала Аннабелинда. — Я запрещаю тебе называть меня каким-либо именем, кроме моего настоящего.
Когда мы остались одни, мама сказала:
— Что такое с Аннабелиндой? Она, кажется, не так влюблена в школу, как ты.
— Нет, «Сосновый Бор» ей очень нравится. По-моему, она бы предпочла остаться там, а не приезжать домой на Рождество.
За праздники надо было столько всего сделать, так много всего обсудить, что я забыла об Аннабелинде.
Дэнверы провели рождественскую неделю с нами, а потом я отправилась в Корнуолл к тете Ребекке, у которой всегда с удовольствием гостила. Тетя Ребекка, как раньше моя мама, с нетерпением ждала рассказа о школе.
В конце каникул тетя привезла меня в Лондон, и я начала готовиться к возвращению в школу. За несколько Дней до отъезда Аннабелинда с матерью тоже приехала в Лондон.
Аннабелинда выглядела не лучше, чем в начале рождественских праздников. Она, казалось, не испытывала желания общаться со мной, но вечером накануне отъезда я почувствовала такую тревогу за нее, что направилась в ее комнату с твердым намерением поговорить.
Я постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.
Аннабелинда лежала в кровати, но не спала.
— А, это ты, — сердито сказала она.
— Аннабелинда, — промолвила я, — я беспокоюсь за тебя. Не заболела ли ты? Может быть, я что-то могу сделать для тебя?
— Ты ничего не можешь сделать, — ответила она. — Я никогда больше не увижу его.
— Кого?
— Карла.
— Карла… ты имеешь в виду садовника?
— Он не был настоящим садовником. Только на пари. А потом он просто исчез, не сказав мне ни слова — Но почему он должен был предупреждать тебя?
— Потому что мы были друзьями, — сказала она.
— Друзьями, — повторила я. — Но ведь ты его видела только пару раз в парке кроме того вечера у нас в доме.
— Ты ошибаешься, мы были друзьями, друзьями особого рода, — резко ответила она. — Ты понимаешь, что я имею в виду… ну, любовниками.
От изумления я открыла рот:
