— О, — пробормотала она. — Но Люсинда сказала мне, что будет званый обед. Я специально захватила для него платье.
— Сожалею, — сказала матушка. — Но ничего не поделаешь. От нас это не зависело. Им необходимо было уехать раньше, чем они рассчитывали. Дела в Европе обстоят весьма плохо.
Я видела горькое разочарование Аннабелинды.
У меня мелькнула мысль, что она уговорила свою мать приехать из-за званого обеда. В этот же вечер я убедилась в своей правоте.
Аннабелинда ворвалась в мою спальню с искаженным от ярости лицом.
— Ты лживая хитрая девчонка! — сказала она. — Ты сделала все нарочно. И я понимаю', почему.
— О чем ты говоришь? — спросила я.
— Ты… и Маркус. Ты знала, что он придет не двадцать третьего, а раньше, и не сообщила мне.
— Зачем?
— Потому что я бы приехала.
— Тебя не приглашали.
— Конечно, нет. Ты позаботилась об этом.
— И не думала. Если бы ты была здесь, то, конечно, тебя бы пригласили. Но тебя не было. Мы же не приглашаем вас на каждый званый обед, который задаем. В любом случае, вы живете слишком далеко.
— Почему ты не сообщила мне, что дата изменилась?
— Мне не пришло в голову, что я должна сделать это.
— Ты не хотела, чтобы я присутствовала на обеде, да? — Ты, конечно, была бы приглашена, находись ты в Лондоне.
— Ты написала мне, что прием будет двадцать третьего, зная, что он состоится девятнадцатого.
— Когда я упомянула в письме, что обед собираются устроить двадцать третьего, я так и считала.
— А когда дата изменилась, ты умышленно скрыла это.
— Я не делала этого умышленно. Дату изменили, когда я уже послала тебе письмо, и я не считала необходимым сообщать тебе это.
— Ты боялась моего приезда. Ты не хотела его.
Ты боялась, что в моем присутствии он не обратит на тебя никакого внимания.
— Ни о чем таком я и не думала.
— Ну, как же. Ты ревновала. Всегда одно и то же. Ты пыталась обратить на себя его внимание и злилась, потому что он ясно показал, что ему больше нравлюсь я. Он тебе нравится, правда? Ну, так я тебе скажу, что он больше интересуется мной, чем тобой… и именно поэтому ты не хотела моего присутствия здесь.
— Ты несешь невероятную чушь. Я ничего подобного не думала, Ты считаешь, что все влюблены в тебя. Только из-за того…
— Из-за чего?..
— Из-за Карла Циммермана.
Ее лицо потемнело. Я подумала, что она собирается ударить меня.
— Не смей никогда упоминать это имя!
— Хорошо, а ты будь любезна не говорить мне всякий вздор.
Еще несколько минут назад я ненавидела Аннабелинду. Теперь ко мне постепенно возвращались прежние теплые чувства к ней.
Она спокойно промолвила:
— С твоей стороны это было нечестно, Люсинда.
— Я не думала, что должна сообщать тебе об обеде, — сказала я. — И мне никогда и в голову не приходило привлекать к себе внимание Маркуса.
Будь ты здесь, ты пошла бы на этот прием.
— Ты еще так молода, — сказала Аннабелинда. — Майор опытный мужчина. Его не заинтересовала бы школьница. Мне не хочется, чтобы ты ставила себя в глупое положение, Люсинда.
— Я не из тех, кто ставит себя в глупое положение. Я не вешаюсь на мужчин.
— Ты бросаешься ему на шею. Ты должна предоставить ему свободу. На самом деле его интересую только я. Мне это известно. Такие вещи человек чувствует. Я знаю, что ты к нему испытываешь. Маркус действительно способен очаровать, но ты абсолютно ничего не понимаешь. Он относится к тебе как к ребенку. Он сам сказал мне это.
Ты не должна придумывать…
— Придумывать что?
— Что у него к тебе особый интерес. Это только причинит тебе боль.
— Тебе ли давать советы, Аннабелинда? — не могла я удержаться от колкости.
— Да. Их дает тот, кто имеет опыт.
— Ты и в самом деле имеешь опыт!
— Ты должна была поставить меня в известность о перемене даты. Однако что сделано, то сделано, и теперь майор Мерривэл в Европе…
Думаю, он страшно разочаровался, не увидев меня.
Он спрашивал обо мне?
— Да.
— Что?
— Просто спросил, как ты поживаешь.
Аннабелинда медленно кивнула.
— Моя единственная цель — приглядеть за тобой, чтобы тебе не пришлось страдать.
— Я не нуждаюсь, чтобы за мной приглядывали, и вспомни, что это тебя заставили страдать.
— Ты нуждаешься в присмотре… Не питай романтических иллюзий насчет Маркуса Мерривэла. Я знаю, что он очаровательно любезен со всеми, но он светский человек. В отношении женщин у него определенная репутация. Не воображай его романтическим влюбленным, ведь ты просто ничего не смыслишь в таких вещах.
Вскоре Аннабелинда ушла, а я лежала, размышляя над ее словами.
* * *
Недели ползли медленно. Наша жизнь подчинялась определенному распорядку. Отец часто отсутствовал по «делам палаты», как называла это мама.
Мисс Каррутерс приступила к своим обязанностям с присущей ей энергией, и мы занимались каждый день. Андрэ заботилась об Эдварде.
Матушка занималась благотворительностью, связанной с военными нуждами, в основном Красным Крестом, которому уделяла особое внимание. Нас всех время от времени приглашали помочь в его работе.
В один из темных ноябрьских дней миссис Черри вошла в мою комнату с сообщением, что меня хочет видеть какой-то джентльмен. Он ждет в гостиной.
Я сразу же подумала о Маркусе Мерривэле. Я взглянула на себя в зеркало. Щеки порозовели, глаза сияли. Меня охватило радостное волнение. Я поспешила в гостиную, открыла дверь и увидела Роберта.
Я страшно обрадовалась. Я уже забыла, что ожидала увидеть Маркуса.
— Роберт! — воскликнула я.
Он застенчиво улыбнулся. Цвет хаки не шел ему, делая его каким-то другим. Роберт выглядел бы иначе, если бы уже стал офицером и получил элегантную форму, но этого еще не произошло. Он казался очень бодрым и здоровым, немного загорел и отчасти утратил ту нескладность, которая так шла ему.
Я бросилась к Роберту, и мы крепко обнялись.
— Как чудесно снова увидеть тебя! Я все время задавала себе вопрос, когда же ты приедешь.
— Я чувствую то же самое, — ответил Роберт. — Кажется, прошла целая вечность. Я уже все знаю о вашей поездке домой. Наверное, это было настоящее приключение.
