Меня интересовало, какой дом продается. Я обошла площадь, в центре которой находился ухоженный сквер, где, по моему предположению, имели обыкновение проводить время обитатели этих особняков.
Я нашла пустующий дом. Он, безусловно, впечатлял, и я не сомневалась, что Аннабелинда будет довольна.
Я не могла побороть искушения открыть железные ворота и окинуть взглядом подъездную аллею.
Траву на лужайке не мешало бы подстричь, а кустарник вокруг дома слишком разросся, что придавало этому месту некую таинственность. Все станет по-другому, когда особняк попадет в руки Аннабелинды. Я пошла по аллее. Если бы мне встретился кто-нибудь, я бы сказала, что это место заинтересовало мою подругу и я скоро приду сюда с ней для его осмотра. Увидев большой медный дверной молоток, я не могла удержаться, чтобы не постучать. Мой стук прозвучал оглушительно среди всей этой тишины.
Дом стоял довольно уединенно из-за сада, окружавшего его. Я догадывалась, что особняк пустует уже некоторое время.
На мой стук никто не откликнулся, что было, наверное, к лучшему, потому что, вероятно, я вела себя немного неэтично. Я обошла дом кругом и заглянула в окна. Я увидела холл и широкую лестницу. Я не сомневалась, что она достаточно величественна для Аннабелинды.
И все-таки я не могла избавиться от чувства неопределенного страха, которое вызывал во мне этот дом. Но подобный эффект, наверное, присущ всем пустующим домам, а особенно уединенному особняку на лондонской площади.
* * *
Дня через два пришла Аннабелинда. С ней что-то творилось, ее напряженное состояние не оставляло в этом сомнений, и меня мучил вопрос, в чем дело.
На этот раз подруга осталась наедине со мной и сказала, слегка задыхаясь:
— Я решила все рассказать Маркусу.
— Рассказать Маркусу!
— Да. Я собираюсь рассказать ему все.
— Все?
— Да… Я собираюсь рассказать ему о Карле. Я должна, Люсинда. Я больше не могу. Я вижу, что это необходимо.
— Ты снова виделась с Карлом?
Аннабелинда кивнула.
— И он оказался несговорчивым?
Она снова кивнула.
— Я больше не могу, Люсинда. Просто не могу.
— Не доводи себя до сумасшествия. Я считаю, что ты поступаешь правильно. Уверена, что Маркус отнесется к этому с пониманием. В конце концов, он «светский человек».
— Принято считать, что женщины не должны иметь любовников.
— Ну, не всегда все складывается так, как принято.
— Похоже, ты считаешь, что это очень просто.
— Конечно, не считаю. Но я уверена, что все образуется. Если ты не расскажешь все Маркусу, то будешь пребывать из-за Карла в вечной тревоге.
Если мужу станет известна правда, ты будешь знать, что самое страшное уже позади.
— Я выберу подходящий момент.
— Это вполне разумно.
— Я все время думаю об этом. Я собираюсь заявить Карлу, что не могу сделать то, что он хочет.
— Чего же он хочет?
— Карл… он все еще любит меня. Он не хочет отказываться от меня. Из-за него будут неприятности, Люсинда.
— Я уверена, что ты должна сказать Маркусу.
Тогда ты отделаешься от Карла. Дай ему понять, что тебя не трогает его шантаж, ведь это шантаж, правда? Маркус поставит Карла на место.
— Мне нелегко сделать это признание, но я должна. Кто бы мог подумать, что наши с Карлом отношения породят… все это?
— Бедная Аннабелинда! Но ты, наконец, поступаешь правильно. Маркус все поймет…
— Ты так думаешь?
— Должен, — сказала я твердо, — Пойдем посмотрим на Эдварда.
— Я не в состоянии.
— Тебе это пойдет на пользу. Андрэ всегда рада тебе. Она считает тебя такой привлекательной, а твою жизнь такой интересной.
— Хорошо, я думаю, что смогу пойти.
— Конечно, сможешь.
Я повела ее наверх в детскую. Эдвард, сидя на полу, разглядывал картинки. Андрэ шила.
Эдвард поднял голову и сказал:
— Привет!
Андрэ отложила в сторону шитье и сказала:
— Доброе утро, миссис Мерривэл.
— Доброе утро, — ответила Аннабелинда, садясь.
— Сегодня вам лучше, миссис Мерривэл? — спросила Андрэ.
— Да, спасибо. Немного лучше.
— Я так рада!
— Вы не надели свою смешную шляпку, — заметил Эдвард, не отрываясь от своего занятия.
— Ты не одобряешь эту шляпку? — спросила Аннабелинда.
Я видела, как губы Эдварда шевелились, произнося слово «одобряешь», новое для него. Он воспользуется им вскоре, если решит, что оно ему нравится. Это слово будет встречаться в его разговорах все ближайшие дни.
На столе лежала газета. Андрэ взглянула на нее.
— Журналисты продолжают писать о взрыве в Фолкстоуне, — промолвила она.
— Интересно, кто это сделал? — сказала я. — Все это кажется совершенно бессмысленным. Как тот взрыв в Милтон Прайори.
— Разве это не было связано с утечкой газа? — спросила Андрэ.
— Да, действительно, тогда что-то об этом говорили.
— Наверное, здесь произошло то же самое, — предположила Андрэ.
— Я рада, что никто не пострадал, — вставила Аннабелинда. — Меня это очень радует.
Я подумала, что она изменилась. Аннабелинда говорила так, словно ее это в самом деле трогало.
Еще совсем недавно у нее бы и мысли об этом не возникло.
— Кстати, — сказала Андрэ, — вы уже осмотрели тот дом, который вас заинтересовал?
— О, я забыла. Ведь ради этого я и пришла.
— Тот дом, что на площади Беконсдэйл? — спросила я.
— Да, разумеется. Его описание разожгло мое воображение.
— Я забыла тебе сказать. Я мельком его видела.
— В самом деле?
— Только снаружи. По крайней мере, я думаю, что речь шла об этом доме. На площади только один пустующий особняк.
— Значит, ты специально пошла туда?
— Я случайно попала на проезд Беконсдэйл, решила, что площадь поблизости, и произвела небольшую разведку. Я прошла по подъездной аллее и заглянула в окна. Если это тот дом, который я видела, то он наверняка тебе подойдет.
— Я собираюсь осмотреть его завтра, хочу, чтобы и ты пошла со мной, Люсинда.
— Я с удовольствием бы оглядела весь дом.
— Если ты точно знаешь, где он находится, то давай встретимся в половине третьего. Там будет агент, который впустит нас внутрь.
