Теперь она близко.
Так близко, как даже не могла мечтать.
106
Каждый год в последний рабочий день накануне сочельника Херман Эдельман и остальные руководители собирались в ресторане Ратуши «В подвале» на ранний и продолжительный обед. За последние годы эта традиция настолько укоренилась, что даже такая крупная операция, как облава на Диего Аркаса, не могла заставить их ее нарушить.
На самом деле у Фабиана не было времени. Если окажется, что Аиша Шахин находится среди схваченных девушек из «Black Cat», это дает шанс, который ни при каких обстоятельствах нельзя выпускать из рук. Но чтобы ее официально задержать и допросить, а также получить ордер на арест, ему нужна отмашка Эдельмана. Это значит, что ему придется раскрыть карты и выложить их на стол, как бы он ни хотел этого избежать. Но ничего не поделаешь. Без санкции у него нет никакого выбора, кроме как отпустить ее.
Переехав Ратушный мост, он резко повернул налево по встречной полосе, взял штурмом сугроб на велосипедной дорожке и припарковался посреди широкого тротуара у Ратуши. Вход в ресторан находился в восточном углу, и хотя еще не начало темнеть, уже горели приветственные напольные свечи.
Он нашел их в отдельном кабинете в глубине подземного каменного свода. Судя по громким голосам, они уже успели изрядно выпить. Помимо начальника Главного полицейского управления Бертиля Кримсона и главного прокурора Яна Брингокера, там был также Андерс Фурхаге из Полиции безопасности. Рядом с ним сидела Эва Юллендаль, начальник Стокгольмской полиции. К тому же в этом году к компании присоединилась сама начальник департамента Министерства юстиции Ингрид Брантен. Вполне ожидаемо она сидела рядом с Херманом Эдельманом. Фабиан мог только предполагать, что последнее время эти двое довольно много контактировали друг с другом.
– Фабиан! – воскликнул Эдельман при виде него. – А я думал, что ты дома печешь имбирное печенье.
– Скоро. Нам надо кое о чем поговорить.
– Как видишь, я немного занят. А это нельзя отложить?
– Сожалею. Но если ты не в состоянии встать, мы можем поговорить здесь. – Фабиан ждал, что кто-то из присутствующих спросит, в чем дело, но все молчали.
В конце концов Эдельман сам прервал молчание, демонстративно вздохнув.
– Увы, похоже, я должен ненадолго отлучиться. Но я скоро вернусь. – Он поднял бокал, опустошил его и встал.
Они перешли за свободный стол немного поодаль. Не успели они сесть, как компания снова зашумела.
– Ну? В чем дело? – спросил Эдельман, своим тоном давая понять, что не собирается тратить время на пустую болтовню.
– Есть шанс, что мы схватили настоящего преступника, и теперь мне надо получить от тебя добро, чтобы…
– Извини, но я думал, мы с этим покончили.
– Да, ты, может быть, так думал. Но не мы.
– Позволь мне решать.
– Херман, я знаю, в чем виноват Карл-Эрик Гримос, и я знаю, что это ты свел его с посольством и в конечном итоге с Гидоном Хассом.
– Гримос ни в чем не виноват.
– Разве? Тогда как ты прокомментируешь выход на нелегальный рынок продажи органов и покупку себе новой печени?
– Во-первых, в то время в Израиле это не было нелегально. Во-вторых, я не понимаю, в чем виноват человек, который хочет жить? А кто не хочет? Кто не хочет сделать еще один вдох и помечтать о бессмертии? – Эдельман помахал официанту, который нес поднос с напитками, и взял два бокала. – Тебе легко быть моралистом. Ты прожил только полжизни, и хотя прекрасно понимаешь, что источник не вечен и в один прекрасный день он иссякнет, ты проживаешь свою жизнь так, словно никогда не умрешь. Но заверяю тебя, когда ты доживешь до моих лет, все изменится. Некоторые из нас впадают в большее отчаяние, чем другие. Но я не стал бы их ни в чем обвинять. Во всяком случае, пока сам не окажусь перед выбором.
– Если ты так легко к этому относишься, зачем тогда все эти усилия, чтобы скрыть правду?
Эдельман застыл на несколько секунд, а потом расплылся в улыбке и рассмеялся.
– Young Padawan. Taught you well, I have
[17]. – Он протянул Фабиану один бокал и поднял второй. – Твое здоровье!
Фабиан взял бокал и поднял его – в этот раз он решил не повторять ошибку и не отказываться – и выпил его до дна. Если разговор и дальше так пойдет, ему понадобится любая помощь.
– Знаешь, как забавно. Когда я смотрю на тебя, я словно вижу самого себя в зеркале сквозь призму времени. Если не считать бороду и живот, которые у меня были уже тогда, большой разницы нет. В твоем возрасте я, как и ты, был убежден, что лучше всего, если все дела будут раскрыты. Меня не беспокоило, сколько задействовано ресурсов или какие будут последствия. Для меня правда была всем и всегда стоила своей цены. И только в последние годы я пришел к пониманию, что был неправ. Что так называемая «правда» – всего лишь химера, и моя постоянная охота за ней стоила мне всего, что было важно на самом деле. Для меня все уже давно позади. Но не для тебя. Вот тебе мой совет.
– Ты всегда знал, что Кремп невиновен. Что за всем этим стоит кто-то другой, кто далеко не закончил свое дело. И тем не менее, ты вел следствие не в том направлении, чтобы защитить самого себя и твою собственную причастность. Если бы не это, мы, может быть, успели бы спасти и Адама Фишера, и Семиру Аккерман. И ты хочешь, чтобы я воспользовался твоим советом. Черт возьми.
– Фабиан, ты можешь продолжать говорить мне гадости. Это все равно. Преступник схвачен и мертв. Дело закончено, и Рождество стоит на пороге. И хочешь верь, хочешь нет, ты ничего не можешь с этим поделать. Ничего. С Рождеством тебя. – Эдельман встал и повернулся, собираясь уйти.
– Дай мне только закрыть дверь…
Эдельман остановился и опять повернулся к Фабиану, который продолжал сидеть за столом, держа в руке мобильный.
– Только не говори, что речь снова идет об этой проклятой утечке.
– К сожалению…
– Значит, им все еще не удалось ее заткнуть.
– Да, но…
– Я это знал. Именно из-за этого я и волновался. Я это предчувствовал. Мне никогда не надо было соглашаться и…
Фабиан поставил на паузу подслушанный разговор между Эдельманом и Гримосом и отложил мобильный.
– Мы закончим, когда я скажу, что мы закончили.
Эдельман пристально смотрел на лежащий на столе мобильный.
– Значит, Нива опять на коне. Интересно. Она никогда не спускала с тебя глаз. Полагаю, ты понимаешь, что это ни при каких обстоятельствах нельзя будет использовать в суде. К тому же это наказуемо.
– Можешь заявлять на меня, сколько хочешь. Но сначала я прошу тебя снова сесть, – сказал Фабиан, положив мобильный обратно в карман.
