– Надеюсь, вы не начали без меня?
Все дружно обернулись к вошедшему Эдельману, и когда он поставил на стол переполненный поднос, стали аплодировать.
Раздали стопки и послали по кругу запотевшую бутылку водки O.P. Anderson.
– А я что буду пить? – спросила Малин.
– Лимонную воду или легкое пиво, – ответил Эдельман, откручивая маленький красный пластмассовый колпачок от тюбика с икрой. Затем он перевернул колпачок и кончиком в форме звезды проткнул защитную фольгу. – Или выпей чуть-чуть и притворись, что ты снова в Дании.
Все засмеялись. Они брали хлебцы, выдавливали на них полоски икры, как только освобождался тюбик, переворачивали бутерброды икрой вниз и макали их в блюдо с мелко нарезанным красным луком. Фабиан попробовал свой бутерброд. Резкий вкус лука в сочетании с солоноватой икрой и твердым хлебом доставлял настоящее удовольствие. Это было действительно вкусно, и он не мог понять, почему раньше проявлял такой скепсис и крайне неохотно согласился попробовать.
Когда все успели съесть по несколько штук, Эдельман вытер руки о бороду и поднял свою стопку.
– Пользуясь случаем, хочу поздравить вас с прекрасной работой. Вы не только схватили преступника. Сделав это за рекордно короткий срок, вы еще и сэкономили мое время на пресс-конференциях.
Они опустошили свои стопки, и Эдельман во второй раз послал бутылку по кругу.
– Чтоб вы знали. Когда я понял, что случилось с Гримосом, я сразу же подумал об Оссиане Кремпе.
Фабиан и его коллеги переглянулись.
– Да, это правда. Но я ничего не сказал, – продолжил Эдельман, делая себе новый бутерброд. – Я был полностью уверен, что это не может быть он. Что его изолировали от общества на всю оставшуюся жизнь. Мне совершенно не пришло в голову, что он отсидел свой срок и вышел на свободу. Вы должны знать одну вещь. Оссиан Кремп был не только необычайно ловким и изощренным преступником. Он, без сомнения, самый хладнокровный злоумышленник, с которым я имел дело за все годы моей службы. Настолько хладнокровный, что он, не колеблясь, мог вырвать глаза своему собственному адвокату, когда почувствовал, куда ветер дует. И они выпустили его уже через тринадцать лет. – Эдельман покачал головой и опустошил стопку одним махом. – Однако нам надо еще кое-что выяснить до того, как мы уйдем на рождественские каникулы и купим нижнее белье своим женам.
– А что конкретно ты имеешь в виду? – спросила Малин.
– Мы по-прежнему не знаем, что он сделал с Фишером, – сказал Ярмо.
– Допустим, – отозвался Эдельман.
– И потом у нас есть эта женщина, – сказал Фабиан и достал несколько снимков женщины с вырезанными глазами, сделанных в автобусе.
– А кто это? – Эдельман взял один из снимков и посмотрел на него.
– Пока что мы этого не знаем. Но эти фотографии лежали в его квартире вместе с аналогичными фото Гримоса и Фишера.
– Значит, где-то взаперти может находиться еще одна жертва? – Эдельман покачал головой и вздохнул.
– Или она живет в счастливом неведении, что стоит на очереди.
– Когда мы сможем его опросить? – поинтересовалась Малин, делая себе новый бутерброд.
– Я только что связывался с Южной больницей, – сказал Эдельман. – Они как раз зашивают ему рану.
– Тогда мы сможем поехать туда через час.
– Именно об этом я и хотел поговорить. После случившегося он явно не в себе.
– Но ведь он и до этого таким был, – со смехом заметил Томас.
– Во всяком случае, так считает его врач, который запретил его посещать.
– Что значит запретил? – спросил Ярмо. – Он ведь не может воспрепятствовать нашему расследованию?
– К сожалению, как раз может, если речь идет о здоровье подозреваемого. И давайте не забывать этого. Как бы мы ни были уверены в нашем деле, на данный момент он всего лишь подозреваемый.
– Когда мы сможем с ним встретиться? – спросил Фабиан, хотя уже чувствовал, что это может произойти нескоро.
– Они обещали дать ответ после выходных, но сказали, что нам надо ждать как минимум неделю.
– Неделю? – удивился Томас, допив водку. – Я же, черт возьми, прострелил ему ногу, а не рот.
– Вопрос в том, можно ли с ним вообще проводить допрос, – сказала Малин.
Одна, или, может быть, даже две недели. Это никуда не годится, подумал Фабиан. Тогда Фишер наверняка умрет. Как и женщина в автобусе.
– О’кей, что будем делать? Помимо того, что сидеть здесь и валять дурака, – сказал Томас.
– Без дела никто сидеть не будет, – отозвался Эдельман. – Стуббс, например, уже вовсю осматривает его квартиру, и есть шанс найти там зацепку, которая может повести нас дальше.
– О’кей, тогда будем держать кулачки, – сказал Томас, макнув еще один хлебец с икрой в блюдо с красным луком.
– Думаю, на сегодня все. – Эдельман встал. – Угощайтесь. А мне надо готовиться к пресс-конференции. Надеюсь, последней по этому делу. – Он вышел из комнаты.
В комнате воцарилась тишина, а хорошее настроение как ветром сдуло.
– Ну, если ничего не случится, увидимся в понедельник, – сказал Фабиан и отодвинул свой стул.
– Конечно. Хороших выходных, – сказал Ярмо.
– Тебе того же. – Фабиан вышел из комнаты и услышал, как Малин поспешила за ним.
– Ты что, вдруг решил ехать домой?
– Да, только не к себе домой, а к тебе на твою улицу.
– Что? Я не понимаю…
– Ты поедешь со мной и постучишься в дверь к одному из твоих соседей.
42
Это была схватка со временем. Любой ценой надо было нагнать Виллумсена с его преимуществом в два часа с лишним. Минута в минуту. Секунда в секунду. К сожалению, много драгоценного времени ушло на то, чтобы снять с себя костюм. Заело боковую молнию на юбке, и, попытавшись потянуть ее сначала вверх, а потом вниз, Дуня в полном отчаянии дернула так, что молния треснула и попала в корзину для бумаг. После чего она стирала пот с тела, на что ушло две пачки бумажных носовых платков.
К счастью, последние коллеги по отделу ушли домой, и она смогла переодеться прямо у своего письменного стола. Стоило ей натянуть на себя джинсы и водолазку, как она снова почувствовала себя самой собой. В конце она собрала папки со старыми расследованиями и выключила компьютер.
– Так вот ты где.
Дуня повернулась и увидела идущего к ней Слейзнера.
– Можно спросить, что произошло? – он развел руками. – Наверное, что-то страшно значительное и важное, раз ты ушла прямо в разгар пресс-конференции.
Она кивнула и запихнула материалы расследований в сумку.
– Звонили из полиции Хельсингборга. Виллумсен опять совершил преступление, и мне надо как можно быстрее попасть туда. Я свяжусь с тобой и объясню более подробно, когда сяду в поезд. – Она повесила сумку через плечо и повернулась, чтобы уйти.
