– Это Андерс? Это он велел тебе так себя вести?
– Как вести? Я даже не говорил с Андерсом. Малин, я не понимаю, что…
– Прекрати, иначе я по-настоящему рассержусь. Не приходи и не говори, что все окончено. Разве непонятно, что по твоей складке на переносице я вижу, как тебе тяжело, что сегодня воскресенье. Ведь больше всего ты хочешь работать.
Фабиан задумался над тем, как ему поступить, хотя на самом деле он уже принял решение, и вздохнул.
– Я не считаю, что это Кремп. Мне кажется, он служил приманкой для привлечения нашего внимания, а на самом деле за всем этим стоит кто-то другой. – Как обычно, он ждал сильных контрударов и протестов в виде отточенных аргументов, которые опровергнут его мысль. Но ничего не последовало, даже легкого закатывания глаз. Он не знал, как истолковать ее молчание: или она не слышала, или слишком устала и не в силах реагировать.
– Малин? – он помахал рукой перед ее лицом. – Ты слышала, что я сказал?
– Да, я слышала. Нет, мозг у меня еще не умер. Именно это я и подозревала.
– Ты? С каких это пор?
– Через какое-то время после того, как я очнулась здесь, в больнице. В тот момент, когда это происходило, я думала, что он говорит о своем «втором я». Но он говорил совсем о другом.
– Вот как? – Фабиан наклонился к ней поближе.
– Да, во время следственного эксперимента. Помнишь, как он сказал о ком-то, кто внезапно возникает?
Фабиан покачал головой. Он был так занят тем, чтобы Малин пришла в себя, что почти не слышал ни слова из того, что говорил Кремп.
– И, к сожалению, пропала видеозапись.
– Как пропала?
– Сегодня ночью я был в отделе – хотел просмотреть весь материал, в частности, то, что снимал Томас во время следственного эксперимента. Но кто-то уже побывал там и все убрал.
– Боже, как странно. Кому…
– Полиции безопасности, если хочешь знать мое мнение, – сказал Фабиан, который решил пока что оставить вопрос об Эдельмане при себе. – Я не знаю точно, как или почему, но нет сомнения в том, что это вышло далеко за пределы нашего маленького отдела, и осмелюсь сказать, не только мы с тобой поняли, что Кремп невиновен.
– Какое счастье, что я не доверяю Томасу и его режиссерским способностям. Возьми со стола мой телефон.
– Что, ты все записала? – Фабиан протянул ей мобильный.
– Собиралась послушать это сразу же по приходу домой. – Она разблокировала свой телефон и нажала на звуковой файл. – Слушай.
«Но так нельзя, это совсем нехорошо. Очень плохо. Так не годится, тогда все будет неправильно, и так не должно быть. В смысле неправильно, – послышалось бормотание Кремпа. – Все должно быть правильно, а если нет, все начинает кружиться, и я устаю, и действительно, тот провожатый там, хотя только у меня… – послышалось, как Кремп сглотнул и перевел дух… – есть ключи, но он все равно там, устраивает и помогает. Он не думает, что я знаю, но я знаю, а потом все становится таким тяжелым и темным, и я словно исчезаю.
– Оссиан… попытайся успокоиться и…»
Малин поставила запись на паузу и встретилась взглядом с Фабианом.
– Ты слышал?
– Ты имеешь в виду «тот провожатый»? Кремп так называет свое второе я. К тому же он потом сразу говорит об этом.
– Я тоже так думала, когда услышала это в первый раз. Послушай еще раз. – Она снова включила звуковой файл.
– Папа, нам еще долго? – захныкала Матильда.
– Матильда, помолчи немного. Мы скоро закончим.
«Все должно быть правильно, а если нет, все начинает кружиться, и…»
– Папа, мне скучно…
Фабиан зашикал на нее, не поворачиваясь, и поэтому не увидел, что она спрятала фарфоровую куклу под куртку и теперь собирается потрогать кнопку на спине.
«…и действительно, тот провожатый там, хотя только у меня… есть ключи, но он все равно там, устраивает и помогает. Он не думает, что я знаю, но я знаю, а потом все становится таким тяжелым и темным…»
– Слышал? Он говорит о ключах. «Хотя только у меня есть ключи, но он все равно там, устраивает и помогает».
Фабиан кивнул. Малин права.
– Во-вторых, – продолжила Малин, – он говорит не «провожатый», а «бородатый». Что означает, что он говорит о ком-то другом. О ком-то с бородой. О ком-то, кто приходит, хотя у него нет ключей. Послушай вот это. – Она опять включила запись.
«Я запираю каждый день, когда вхожу, и даже сменил замок. Запираю, запираю и проверяю, заперто ли. Всегда. Иначе нельзя быть полностью уверенным…»
– Он даже сменил замки, и, тем не менее, этот «бородатый» внезапно там и помогает.
– Ты считаешь, что это преступник?
– А кто это еще может быть?
Фабиан задумался над словами Малин. Тем временем пришла уборщица со своей тележкой и стала протирать пол шваброй.
– О, замечательно, – сказала Малин. – Вот, вчера вечером я случайно пролила кофе. – Она показала на светло-коричневое пятно на полу рядом с кроватью.
– Во всяком случае, это означает, что есть еще один способ проникнуть в квартиру, – сказал Фабиан и подвинулся, чтобы не мешать уборщице.
– Именно это и я хотела сказать. Строительные леса.
– Нет, там их нет. Это только у второго подъезда со стороны улицы Эстгета… Матильда? – Фабиан быстро подошел к Матильде, которая сидела и играла с куклой. – Что ты делаешь? – Он вырвал у дочки куклу. – Разве я тебе разрешил в нее играть? – Он нащупал пальцами крошечную кнопку на спине и моментально ее выключил. – Что? Разве разрешил?
– Я подумала, что это мне, – Матильда расплакалась. – Я подумала, что это подарок за то, что тебя так часто не бывает дома. – Глаза у нее увлажнились, и по щекам потекли слезы.
– Хорошо, я все понял, – сказал Фабиан и потрепал дочку по волосам.
– Ты очень сердишься?
– Нет, ничего страшного. Ты ведь не могла знать, что только папа может трогать ее до сочельника. – Он обнял девочку.
– Фабиан, ты можешь объяснить, что происходит? – спросила Малин.
Он кивнул.
– Только сначала тебя должны перевести в другую палату.
71
Может быть, он перестраховался, и Малин была права, когда сказала, что он страдает паранойей больше, чем частный детектив. Фабиан ничего не мог с собой поделать. Паранойя это или нет, но он не успокоился, пока Малин не перевели в другую палату, и персонал не согласился ни при каких обстоятельствах никому, кроме самых ближайших родственников, не говорить, где она находится.
Матильда случайно включила камеру в кукле, и никто не знал, как долго она работала и сколько успела передать своему неизвестному получателю, пока Фабиан ее не выключил. В лучшем случае ничего, но был риск, что все – от их фотографий, снимков палаты до большей части их разговора.
