— Все хорошо? — спросил Тим.
— Угу! — пробурчала она неопределенно, потому что набила рот до отказа. И мясом, и салатом, и подчищенными остатками картошки, от которой толстеют.
— Ты сегодня хоть пообедала, а?
— Угу…
— Кать, нельзя так над собой издеваться…
— Я пообедала! — быстро сказала она. — Там был фруктовый салат! Очень вкусный! Спасибо!
Он немного угомонился, тем более что она не выкинула картошку в кастрюлю и не отодвинула тост, а готова была, кажется, еще и добавки просить. Он любил смотреть, как она ест: изящно и аккуратно, даже когда очень голодна. А она сегодня была очень голодна — он бы голову дал на отсечение! Он был специалист как раз по головам, нейрохирург, и когда-то видел, что у нее там, внутри, под аккуратно наложенными им лично швами… хотя это — то, что внутри — просто форма существования белковых тел, одинаковая у всех. Иное дело — почему одни люди тебя трогают, а другие оставляют совершенно равнодушным, хотя ты знаешь, что они достойные, и умные, и талантливые… и даже красивые! Но он почему-то любил только эту женщину, такую знакомую и даже предсказуемую. Вот сейчас она скажет: «Зачем ты в меня это все впихнул?»
— Зачем ты в меня это все впихнул, а? — недовольно сказала Катя, и он рассмеялся.
— Ну и чего ты смеешься? — недоумевала она. — И вообще, дайте мне десять пачек таблеток от жадности, доктор!
— Мадам! — Он сделал круглые глаза, с ходу принимая предложенную роль. — Вы только полчаса назад купили у нас пятнадцать упаковок!
— Ой! — сказала Катя. — Я перепутала анекдот! Это были не от жадности, а для похудения таблетки! И я не наелась…
— У нас есть еще печенье к чаю, — сказал Тим, все еще смеясь. — Прекрасное печенье из пачки, хотя на нем и написано «К кофе». Но кофе я бы тебе на ночь все-таки не рекомендовал!
* * *
«Я бы тебе все-таки этого не рекомендовал», — сказал Лысенко вчера, а она его не послушала, и весь день пошел как попало. Ничего она не узнала, только потратила кучу времени, устала как собака и пришла в ту же точку, откуда и начала. Даже хуже: время ушло, а она топчется на месте… и ничего не сдвинулось. От слова «совсем»! — потому что она очень упрямая… очень! Но иногда это помогает в жизни. Тоже очень. Только вчера не помогло… от того же слова «совсем»!
— Катерина, результат есть?
Опять этот телефон! Да еще и Сорокина в нем!
— Никак нет, Маргарита Пална…
— Так что же ты делаешь? — сварливо осведомилась Ритка Сорокина.
Кате хотелось сказать: «Груши околачиваю», — но груши вместе с другими фруктами вчера схарчил Бухин. Или никаких груш там и вовсе не было?
— Я работаю! — огрызнулась она.
— Работай-работай… девушка с двойной фамилией!
— Слушаюсь, товарищ фельдмаршал, — буркнула Катя.
— Что?.. — то ли не расслышала, то ли действительно не поняла следователь по особо важным, поскольку фоном в трубке шел какой-то рев: взлетал кто-то в прокуратуре или же садился? Скорее, конечно, садился, и сразу по нескольким статьям, — это Сорокиной раз плюнуть! Как и настроение на весь день испортить.
— Постараюсь, говорю! — заверила оперативник Скрипковская.
— Старайся! — припечатала прокуратура и угомонилась. На время, конечно.
Ноябрьский день снова начал исчезать, не успев начаться. Серость за окном, серость, в которой ничего не понять в этом чертовом деле… Уехать бы куда-нибудь — улетают же птицы в теплые края? Однако отпуск потрачен полностью, и никто ее не отпустит. Даже на неделю. Да какую там неделю! Даже на три дня! «А если заболеть? — вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. — Кругом же грипп!» А что, это идея! Вот и Тим вчера ее щупал и говорил, что она как-то подозрительно раскраснелась. Нет. Если она сейчас уйдет на больничный, который, разумеется, легко могут организовать ее новые родственники и помимо ведомственной поликлиники, Сорокина просто взбесится. А Лысенко обидится. Да и Тим скажет, что в их бюджете поездки в теплые края так часто не предусмотрены, хотя денег им на свадьбу надарили будь здоров, она даже не ожидала! Ох… надо же действительно что-то придумать для Сорокиной! А то сегодня четверг, завтра пятница, а там и выходные! А Ритке все равно, выходные там или государственные праздники, — она на шею сядет и не слезет от конечной до конечной! Да, пятница уже завтра! Вот и хорошо, что пятница! Маленький, но праздник. Лысенко поведет свою драгоценную Кирюху в кукольный театр, а они с Тимом… ой, нет, только не к его родителям! Что это за мода такая — каждые выходные к родителям? Ладно, пока еще тепло было, на дачу, там хоть спрятаться было можно: на речку пойти или как бы в лес по грибы, — а сейчас что у них делать? Все семейные фото пересмотрены, она уже стала различать их грузинских родственников! И даже отличать женщин с усами от мужчин без усов!
— Сашка, ты что на выходных делать будешь? — грустно спросила Катя у напарника, потому что ей самой, похоже, таки грозили выходные со свекровью под шарлотку и бесконечные намеки, что «прошло уже так много времени, а мы еще не качаем на коленях внуков»! Да и про работу ее непременно что-нибудь этакое ввернут. Да гори она огнем, действительно, эта работа! И особенно безнадежное сорокинское дело!
— Мы с девчонками в кукольный театр идем! — бодро доложил Бухин.
— Вместе с Лысенками, что ли?
— Ага!
«Осталось только мне кого-нибудь родить, — внезапно подумала Катя, — и будем ходить все вместе!» Нет, вместе у них не получится. Потому что пока она соберется с духом и действительно забеременеет, лысенковская Кирюха, бойкая до невозможности, наверняка выскочит замуж и нарожает Игореше внуков! Или Сашкины Даня и Саня, их с Дашей близнецы-двойняшки, кого-нибудь сообразят! Девчонки, они на это дело быстрые… все! Кроме нее! Она лично вообще не понимает, как это: уйти с работы и сесть дома с ребенком! Что она будет целыми днями делать с этим самым ребенком?! Который лет до двух даже разговаривать с ней не сможет?! Зато будет звонить свекровь и разговаривать… это уж как пить дать! Советы давать! Ценные! Или являться с проверками! Нет ли у ее дорогого внука диатеза или еще чего-нибудь по Катиному недосмотру, а она, то есть Катя, и не мать ему будет, а просто выносивший для них долгожданное продолжение инкубатор! Кстати, что такое диатез?
— Саш, что такое диатез? — тут же спросила она, потому что не любила неясностей. Никаких. Ни в отношениях, ни в делах, ни в жизни. Особенно по четвергам и накануне пятницы!
— У Даньки — на апельсины, а у Саньки — на шоколад! — объявил Бухин. — Поэтому не даем ни того, ни другого! Одной дай — вторая орет, а порознь они никогда не бывают!
— Так это что, пищевая аллергия? — пыталась прояснить проблему до конца Катя.
— А тебе это зачем? — Бухин почему-то ответил вопросом на вопрос, и Катя совсем расстроилась.
— Низачем! — буркнула она.
