Стоило закрыть глаза – и Винченцо видел полосатое покрывало на Танином диване, коричневую посуду на столе, деревянную мельницу для кофе и черно-белого кота. Он жил с ними, учил Юлию первым словам, чинил ее коляску, укладывал спать – пока ровно в шесть утра сирена не возвращала его в реальность. Далее все шло согласно распорядку: уборка в камере, завтрак, прогулка.
Когда Таня долго не приходила и не присылала писем, Винсент сникал. Только в такие дни он и чувствовал себя невинной жертвой. Но ему было достаточно одного взгляда на фото Юлии, чтобы вспомнить, зачем он здесь.
И вот однажды в комнате свиданий появился тот, кого Винченцо меньше всего рассчитывал там увидеть, – его немецкий отец. Винсент сидел за столом поникший, точно стыдился находиться в этом месте. Винченцо хотел развернуться и уйти, но отец вскочил:
– Подожди. Всего лишь минуту…
Винченцо глядел на него презрительно.
– Как ты? – спросил Винсент.
Он изменился, точно уменьшился. Взгляд стал настороженней, виски поседели.
– Прекрасно.
Винченцо ожидал проповеди с риторическими вопросами в духе того, как он мог так низко пасть. Но в следующий момент понял, что Винсент пришел повиниться.
– Я вот… – отец кивнул на папку, лежащую на столе, – принес тебе кое-что по автомобилестроению… Физика… тоже не помешает.
Винченцо на папку даже не взглянул.
– Держись от меня подальше. Ты приносишь несчастье.
– Винченцо, я хотел только… Не проходит дня, без того чтобы я не думал о твоей матери. Что, если нам с тобой… она была бы рада…
– Откуда ты знаешь, чему она была бы рада? – перебил его Винченцо и смягчился при виде испуганного отцовского лица. – Ладно, не дрейфь… я справлюсь. – И повернулся к двери.
– Винченцо! – окликнул его отец. И, приблизившись, оглянулся на караульного у двери и понизил голос: – Они вернули мне ИЗО… таможенники. Спрашивали, известно ли мне, кто ее угнал. Я ничего им не сказал.
Винченцо даже не кивнул в ответ. Позже охранник принес ему в камеру папку с книгами.
– Это от того господина… возьмете?
– Он ушел? – спросил охранника Винченцо.
– Да.
Спустя год, за который Винченцо сбросил десять килограммов, директор тюрьмы лично вручил ему аттестат об окончании гимназии со средним баллом 1,4
[159]. Винченцо положил его перед Таней на столе в комнате свиданий.
– Я подал заявление на заочное обучение. Выйду инженером.
Он ждал ее реакции. Таня улыбнулась:
– Здорово!
Ее радость не была наигранной, но чего-то недоставало. Или дело было в том, что Таня не могла разделить ожиданий, которые Винченцо связывал с этим аттестатом.
– Ты не рада? – спросил он.
– Что ты, я страшно рада.
– По тебе не скажешь. Случилось что-нибудь?
– Разве ты не знаешь?
– Что? – испугался Винченцо.
– Они застрелили Леннона.
Винченцо и в самом деле слышал об этом впервые. Джон Леннон, его любимые «Битлз»… но это произошло в Нью-Йорке, то есть почти что на обратной стороне Луны.
– Какой-то сумасшедший, – продолжала Таня. – Но я думаю, за этим стоит ЦРУ. Леннон давно в их списках.
Винченцо кивнул.
– Как Юлия?
– Хорошо. Ей нравится в детскому саду.
– Мне бы так хотелось взять ее на руки.
– Пусть подрастет.
– Подрастет?! – вырвалось у Винченцо. – И сколько ей еще подрастать?
Взгляд у Тани сделался холодным.
– Прости, – пробормотал Винченцо. – Иногда я слетаю с катушек… Но ты не волнуйся. Я выйду раньше срока, директор так говорит. Тем более с заочным обучением… Это же нормальный университет. Я буду хорошо зарабатывать.
– Конечно.
Он взял ее за руку:
– Верь мне, Таня. Все наладится. Немного терпения – вот все, что нужно.
Она кивнула, прикусила губу. В глазах стояли слезы.
Не выпуская ее руки, Винченцо обошел стол и опустился перед ней на колени.
– Что ты делаешь?
– Ты выйдешь за меня замуж?
Она была ошарашена.
– Ты сошел с ума, Винченцо?
– Конечно. Иначе разве бы я решился взять тебя в жены?
Она рассмеялась. Винченцо просиял. Таня закрыла лицо ладонями и заплакала.
Спустя неделю Винченцо получил от нее письмо. Таня писала, что любит его, но сегодня растить ребенка можно и без санкции на то государства. Что в квартирах с подселением апробируются альтернативные формы общежития. Что брак изжил себя.
Винченцо скомкал письмо и бросил в угол. У него было лишь одно объяснение всему этому – «альтернативные формы общежития». Таня уверяла, что у нее нет времени на «отношения». Рассказывала о своей газете, о Юлии, движении за мир и поднимающих голову «зеленых». На вопрос Винченцо, спит ли она с кем-нибудь, отвечала, что нет. Но теперь он вовсе не был уверен, что она не лгала, не желая лишать его последней надежды.
Что же это за любовь, если ей нужна ложь?
– Джованни, ты должен мне помочь! – кричал Винченцо в трубку телефона-автомата. – Я больше так не выдержу.
– Она просто не хочет расстраивать тебя, вот и все.
– Но она сказала, что ждет меня.
– Винченцо, послушай. Главное для тебя сейчас – получить диплом. Сколько экзаменов еще осталось?
– Да откуда я знаю!
– Они уже сказали, когда выпустят тебя?
– Через год или около того. Слушай, Джованни, не мог бы ты сам сходить на эту ее квартиру… с подселением? Возьми вина, ну ты лучше меня в этом понимаешь. Я хочу знать, с кем она живет.
Джованни вздохнул:
– Винченцо, она молода, привлекательна, наконец, она немка…
– И что с того?
– Винченцо, ты только представь себе… Если бы это она много лет сидела в тюрьме, а ты был бы свободен… Да неужели ты не прикоснулся бы к другой женщине? И вот что я скажу тебе, приятель. Есть вещи, на которые нужно закрывать глаза. Эта дурацкая немецкая привычка выносить все на люди…
– Я хочу знать правду, мать твою! Ты пойдешь к ней или нет?
Джованни молчал.
– Ну так и отвали!
Винченцо швырнул трубку на рычаг и привалился к стене.
Он думал, что не переживет этот вечер. Его место на воле было занято. Его никто не ждал. И теперь все, что ему остается, – пялиться в телик в компании чокнутого юга.
