— Я искренне надеюсь на это, Гордон.
— Я буду вечно благодарен вам, — ответил он. — Ведь если бы не вы, она могла бы стать убийцей, после этого ее положение было бы безнадежным.
Я в этом момент подумала про Аннетту. Мне не верилось в то, что тогда она попала в море по собственному желанию.
Интересно, не было ли уже на совести Матильды, по крайней мере, одного убийства и не это ли окончательно свело ее с ума?
Джеймс Трегарленд был крайне расстроен случившимся. Он не выходил из своей комнаты с момента, когда забрали Матильду. Позже он прислал одного из слуг и попросил меня зайти к нему для разговора. Я тут же отправилась к нему… и увидела другого человека. Он выглядел очень постаревшим, разбитым.
— Ах, Виолетта, — начал он, — в странный вам дом довелось попасть, не правда ли? И что вы о нас думаете? Сплошные несчастья, верно? Не странно ли все это? Долгие годы мы тихо, мирно жили… без всяких событий… а потом как будто взорвался спавший долгие годы вулкан… и не желает останавливаться!
— Случилось, конечно, многое, — признала я. — Думаю, одни события вытекали из других.
Он кивнул.
— Бедная моя Мэтти! Знаете, я ведь любил ее! Она всегда была интересной девушкой, под этой холодной внешностью бурлил костер страстей. Я дурно обошелся с ней! Выясняется, что у меня есть совесть: неприятное открытие в таком возрасте… когда уже ничего не изменишь. Она хотела, чтобы я женился на ней. Отчего я не сделал этого? Она нашла бы успокоение. Ее родители… именно они так воспитали ее. Заурядность была их жизненным девизом… и адский пламень ждал всякого, кто отступит от нее! Это остается на всю жизнь, и изменить ничего невозможно. Я поддразнивал ее… Стыдно сказать, мне это доставляло удовольствие! Так вот, я составил завещание… Все достается законным наследникам, а в случае, если они не смогут наследовать, — моему кровному сыну Гордону Льюиту. Тут все и началось… как только она вызнала у меня это. Видите ли, мне доставляло удовольствие наблюдать за ней. Мэтти я знал неплохо: на первый взгляд; совершенно неприступная… ну а потом… Не думал я, что все затянется: я поначалу рассчитывал отделаться каким-нибудь подарком и распрощаться. Не получилось: видите ли, появился мальчик. Он сразу мне понравился, а когда стал постарше, выяснилось, что он исключительно полезен в имении. Гордон — трудяга… не то что многие из Трегарлендов. Во всем виноват я, Виолетта!
— Вы же не предполагали, что дело зайдет настолько далеко?
— А следовало бы предполагать, ведь Матильда пыталась убить моего внука! Слава Богу, вы спали в этой комнате.
— Да, я узнала о том, что Гордон — ваш сын. Тут пошли разговоры о смертях младенцев по неустановленным причинам… И я сопоставила одно с другим. Тогда мы с няней и выработали этот план.
— Я должен благодарить вас обеих! Чудный мальчик — наш Тристан. Только подумать, что он мог угаснуть, как свечка. Я очень благодарен вам!
— И няне Крэбтри.
— Да, конечно: она из старой гвардии, дракон, воин! Мне это нравится.
Он выставил вперед челюсть и на пару секунд вновь стал похож на прежнего Джеймса.
— О да, ей мы тоже должны быть благодарны, но больше всего вам, дорогая! Мне спокойно, когда я знаю, что мой внук находится под вашим присмотром. А что, по-вашему, станет с моей бедняжкой Мэтти?
— Гордон считает, что ей смогут помочь…
— Сейчас она находится в неведении относительно того, где она и что натворила. Было бы лучше впредь ей об этом не знать…
— И о том, что она, возможно, совершила ранее.
— Вы имеете в виду первую жену Дермота?..
— Да, Аннетту.
— Это было действительно загадочное происшествие. Я обрадовался, когда Дермот привел в дом вашу сестру. А потом…
— И вы не представляете, что произошло? Он покачал головой.
— Я размышлял об этом: первая жена Дермота утонула, готовясь родить ребенка. Позже мне пришло в голову, что Мэтти могла приложить к этому руку. Поначалу, естественно, я этого не думал!
— Вы считаете, она могла убить Аннетту?
— Не знаю…
— А Дермота?
— Возможно, ей было нетрудно подсунуть ему эти таблетки! Не знаю… Неужели она могла зайти столь далеко?
— Он, как и Тристан, стоял на пути Гордона, и разделаться с ним было несложно… как и с Тристаном. Но Аннетта?.. И моя сестра?..
— Дорогая моя, вы страдали вместе со всеми, ваше пребывание здесь отмечено трагедией. Слишком много трагедий!
— Слишком много для того, чтобы считать их естественными! А теперь, когда мы знаем о существовании мотива…
Он медленно покивал головой:
— Я хочу, чтобы вы знали, как я благодарен вам. Этот дом особенно нуждается в вас сейчас. Вы обещаете не покидать нас?
— Не знаю, что нас ожидает в будущем, но пока я остаюсь здесь. Слишком много для меня значит Тристан.
— Буду довольствоваться этим. Бедная моя Мэтти! Как бы я хотел, чтобы этого с ней не произошло. Она ушла навсегда, не правда ли? Оттуда не возвращаются. Внешне уже холодный рассудок, но внутри бурлят страсти. Не демонстрирует ли это сложность человеческой натуры? Для меня это всегда было чем-то вроде хобби — наблюдать за поведением людей.
— Люди действительно сложны. А сейчас, с вашего позволения, я оставлю вас. Я обещала няне зайти в детскую.
Он кивнул:
— Вы действительно нужны нам всем: мне… Гордону… Тристану. Я не смогу быть спокоен за ребенка, если здесь не будет вас.
— Пока я остаюсь, обещаю!
Это его удовлетворило. Он вновь кивнул и прикрыл глаза. Выглядел он очень старым и бесконечно печальным.
Сет изменился. Было непривычно видеть крупного, крепкого мужчину, выглядевшего беспомощным ребенком. Как ни странно, он стал тянуться ко мне. Я знала, что он уважал и почитал Матильду, восхищаясь ею и относясь с доверием. Временами он смотрел на нее, по-моему, как на святую. Она была добра к нему. Как странно — она, замышлявшая убийство ребенка, была столь благосклонна к бедняге Сету.
А теперь, когда ее не стало, Сет чувствовал себя потерянным и обездоленным. Бедный растерянный Сет, чья жизнь была поломана в десятилетнем возрасте, после чего он так и остановился в развитии! Он часто вертелся возле меня, и я вдруг сообразила, что являюсь для него заменой Матильды. Если я что-нибудь несла, он спешил ко мне и явно демонстрировал удовольствие, с которым оказывал помощь.
Вот так случилось, что мы разговорились с ним, и мне, наконец, удалось узнать то, что давно мучило меня.
Обычно мы болтали с ним про лошадей и про уход за садом. Однажды я увидела его работающим в саду и, подойдя, спросила:
— Привет, Сет, как дела сегодня?
Его лицо сложилось в гримасу удовольствия — как всегда, если я обращалась к нему.
