На этот раз ошибки быть не могло. Голос звучал чисто и долетал откуда-то из ветвей. Детский голос. Мягкий, невинный. Вынуждающий его сделать то единственное, что он отказывался сделать за истекшие полвека.
Отпустить.
Эмброуз остановился. Он молча опустился на колени прямо в месиво, сжал грязными руками голову и зарыдал. Тело содрогалось от раскаяния и скорби, а воспоминания возвращались одно за другим. Как мама с новорожденным ребенком вернулась домой из больницы. «Его зовут Дэвид». Как брат начал ползать, потом ходить, потом бегать, потом спускаться из окна по веткам плюща. Как повадился пропадать в лесу, чтобы спасти мир, который в конечном счете от него отвернулся.
– Дэвид, прости, что я не сумел тебя спасти.
Старик выпрямился; с плеч падала грязь. Лицо показалось над поверхностью земли, и он наполнил легкие свежим воздухом. Посмотрел вокруг через круги в глазах и увидел, как нечто выходит из тени.
Свет.
Задержался перед Эмброузом и поплыл дальше подобно облаку, поймавшему в ловушку все молнии. Эмброуз поднес дрожащие пальцы к губам и потянул за кончик суровой нитки, застрявшей в углу рта. Губы свело от легкого покалывания. Но вскоре подбородок расслабился, и старик сообразил, что у него зашит рот. Тогда Эмброуз провел пальцами по векам. Зашитым той же богомерзкой суровой ниткой.
Подергав нитку так и этак, Эмброуз наконец освободил глаза. И увидел, где находится в действительности. Никакого сада поблизости не было. Никакого домика на дереве. Никакой могилы. Был только лес, а в нем толпа народу, навскидку – многотысячная. И все пытались освободиться от этих стежков. Огромное покрывало возвращалось к состоянию нитки. А свет, остановившийся перед ним, – то был вовсе не свет.
А Дэвид.
Все тот же маленький мальчик. Щуплый. Без двух передних зубов. Вот только язык сменился раздвоенным змеиным жалом. Эмброуз видел, как брат смущается, прикрывая рот ладонью. Как однополчане Эмброуза, которые выйдя из-под огня и шрапнели, не узнавали себя в зеркале. Покачав головой, Эмброуз отстранил руку брата от губ.
– Стыдиться нечего. Ты герой.
Дэвид улыбнулся. Эмброуз развел руки в стороны, и братишка растаял у него на груди. От него пахло бейсбольными перчатками. Он до сих пор сохранил необыкновенную шевелюру.
– Прости, Дэвид. Прости меня.
Дэвид отстранился и помотал головой. Не надо. Потом опустился на колени и провел пальцем по жирной земле. Эмброуз увидел три слова. Почерк брата он узнал бы где угодно.
Глава 130
Эти слова плыли по ветру. Пересекая облака и поляну, они тянулись из воображаемого мира в реальный.
Миссис Кайзер стояла посреди поляны. В тумане ей мерещился ее муж.
– Прошу тебя, – взмолилась она, – скажи, какая у меня была девичья фамилия? Я не могу жить, не зная своего подлинного имени.
– Ты твердо решила больше не зваться миссис КайЗер? – спросил голос.
– Да! – выкрикнула она.
Муж с улыбкой остановился и щелкнул пальцами.
– Ладно. Ты больше не миссиС КайЗер.
Он тотчас же забрал фамилию Кайзер и оставил жену бесфамильной. Она так и не вышла замуж. Не произвела на свет красавицу-дочку Кэти. Тело ее усохло. Пальцы скрючил артрит, бедро скособочилось от перелома. Казалось, она постарела на пятьдесят лет за какие-то пятьдесят секунд. Слух начал слабеть. И ум. И память. Миссис Кайзер стояла посреди поляны. В тумане ей мерещился ее муж.
– Прошу тебя, – взмолилась она, – скажи, какая у меня была девичья фамилия? Я не могу жить, не зная своего подлинного имени.
– Ты твердо решила больше не зваться миссиС КайЗер? – спросил голос.
Но в этот раз миссис Кайзер не услышала вопроса. Зато услышала кое-что другое. Слова на ветру. Или у себя в голове?
«Теперь ты свободна».
Миссис Кайзер остановилась. Уж очень знакомым был момент. По ее убеждению, она проделала то же самое буквально пять минут назад. Сказала «Да», и муж отобрал у нее фамилию Кайзер. Она так и не вышла замуж. Не произвела на свет красавицу-дочку Кэти.
– Ты твердо решила больше не зваться миссиС КайЗер? – повторил муж.
Миссис Кайзер обернулась. И посмотрела через поляну на свою доченьку, мерзнущую на заднем дворе.
– Да. Отныне я буду зваться именно миссис Кайзер, – заявила она. – Моя дочка мерзнет.
С этими словами она сошла с места и пошла назад, к своей Кэти.
– чтО? толькО попробуЙ впуститЬ еЕ в кухнЮ – я тебЕ шеЮ свернУ, линН, мерзавкА!
Миссис Кайзер не слушала мужа. Пусть сегодня лупит ее хоть целый день. Она его больше не боится. У нее дочка мерзнет на заднем дворе. Ее дочка никогда больше не будет мерзнуть.
– толькО попробуЙ впуститЬ еЕ в кухнЮ – тЫ у менЯ живО вылетишЬ иЗ этогО домА. хочешЬ житЬ каК тупаЯ подзаборнаЯ сучкА – я тебЕ этО устроЮ, линН…
– Уилкинсон, – громогласно объявила она. – Линн Уилкинсон – вот как меня звали.
Она отперла дверь и привела свою окоченевшую дочку в теплую кухню.
– Кэти, – сказала она ей. – Теперь ты свободна.
Миссис Коллинз оглянулась на мать. Она вдруг снова почувствовала себя маленькой девочкой. Вспомнила, как мама после ванны укутывала ее в полотенце. Пар от душа оседал на зеркале, как туман. Миссис Коллинз больше не мерзла. Но кто-то другой мерз. У нее на заднем дворе.
Обернувшись, она увидела своего сына Брэйди, который съежился в собачьей конуре, дрожа от холода. Она отперла дверь и привела своего окоченевшего сына в теплую кухню. Муж был с нею заодно. Они снова стали семьей.
– Прости меня, Брэйди, – сказала она. – Ты теперь свободен.
Эта весть разнеслась по всей поляне. Миссис Хендерсон выронила нож и обняла мужа. Миз Ласко отодвинула стакан. Джерри перестал давать волю рукам и наносить себе увечья.
Дженни Херцог услышала сладостный мамин голос.
– Погоди, Дженни! Не надо его топить!
Дженни перестала ублажать своего сводного брата и нашла лучшее применение своим рукам: распорола швы на губах и выдернула нитки. У нее с языка тут же слетела правда и обрушилась потопом на ее отца. Отец снял швы со своих век. Молчание закончилось. Началось исцеление.
Эта весть разнеслась далеко за пределы поляны: от Тормоза Эда к Мэтту и Майку, к их родителям и ко всем горожанам. Вначале освободили умы. Следом – тела. Температура не поднималась выше нормы. Зуд прекратился. Температура больше не зашкаливала. Страх растаял вместе с безумием. Каждая лягушка обходилась котелком воды, который носила под кожей. Грипп больше не возвращался.
«Теперь вы свободны».
Глава 131
Мать Кристофера и славный человек упали на асфальт. Ее руки вырывали ему глаза. Пальцы пропарывали плоть. Она отбивалась, но силы были на исходе. В ушах звучало предостережение Кристофера.
