Да еще он разговаривал сам с собой.
Но не предложениями. А просто обрывочными фразами. Слова тянулись цепочкой, как муравьи к пикнику. Мать Кристофера молилась, чтобы это был просто бред от высокой температуры. Как-то раз в юности с ней тоже такое случилось. Дядя взял ее в поход, и она сунула руку под камень. Ее ужалила змея, и после этого она два дня не могла отличить реальное от воображаемого.
– Держись, солнце мое, – повторяла она.
Но сын продолжал бормотать. В бреду. Единственная фраза, имевшая смысл, гласила…
«Спать нельзя».
Мать Кристофера бросила машину на парковке больницы и побежала в отделение экстренной помощи, держа сына под мышкой, как тюк с бельем. Направилась к стойке. Сестра Тэмми ее внимательно выслушала, спросила страховку и предложила посидеть в зале ожидания.
– Хорошо. Ладно. А когда нами займется врач?
– Примерно через десять часов.
– Какие, к черту, десять часов?
Сестра Тэмми молча указала в направлении приемного покоя. Мать Кристофера резко обернулась. Вот тогда-то, наконец, она и увидела, что здесь творится.
В отделении экстренной помощи не нашлось ни одного свободного стула.
Она привыкла, что все залы ожидания – это приюты безнадежности. В те периоды, когда у нее не было страховки, она волей-неволей обращалась в отделения экстренной помощи. Туда приходили и обкурившиеся, стонущие парочки. И неимущие, которые с плачем и воплями требовали приема без очереди. Но теперь-то страховка у нее была. И жила она не в мегаполисе. Она жила в небольшом городке.
Но такого не видела нигде.
В зал набилось полно народу – как сельдей в бочке. Отцы семейств подпирали стены, чтобы их дети и жены могли присесть. Старики сидели на полу.
– Вы уж извините, миссис Риз, – заговорила сестра Тэмми. – Больше половины медперсонала сегодня на больничном. Меня вот посадили на регистрацию. Мы займемся вашим мальчиком при первой же возможности.
– Где ближайшая больница? – спросила она.
– Нынче везде одно и то же, мэм. Рождество – сезон гриппа. Прошу вас, присядьте.
Матери Кристофера хотелось на нее закричать, но перед ней сидела усталая женщина, у которой тоже был не очень-то здоровый вид. Что толку орать на одну из тех немногих медсестер, которые сегодня вышли на работу. Поэтому мать Кристофера кивнула, проглотив ярость.
– Спасибо, сестра, – сказала она.
– Не за что, мэм, – ответила сестра Тэмми, поднимая телефонную трубку.
– Пап, извини, мне не вырваться. У нас людей не хватает. Бутылочку «мерЛОТА» для завтрашнего застолья куплю.
Мать Кристофера прошлась по рядам. Надеялась, что хоть кто-нибудь уступит место больному ребенку. Никто не шевельнулся, и это ее просто убило. Люди были слишком заняты собой: одни расстегивали теплую одежду, чтобы немного охладиться. Другие чесались. А один мужчина прижимал к лицу бинт.
– Олень, паразит, выскочил прямо перед моим грузовиком, – объяснял он соседу.
Она прошла мимо жертвы поножовщины. Мимо домохозяйки, которая почему-то заснула у себя во дворе и проснулась с обморожением. Мимо двух парней, подравшихся в баре «из-за какой-то индианки», которая бахвалилась, что перепьет любого. И ведь перепила обоих. Вот был бы анекдот, подумала мать Кристофера, если бы они укокошили друг друга в драке за право переспать с той красоткой. И действительно: по какой-то необъяснимой причине каждый вооружился «розочкой» и полез драться.
Одумались они лишь тогда, когда зазубренное стекло впилось им в кожу.
– Мою мать вы примете НЕМЕДЛЕННО.
У стойки регистратора остановились миссис Коллинз и Брэйди. В инвалидной коляске сидела миссис Кайзер, без сознания. Миссис Коллинз и сама выглядела хуже некуда. Лоб блестел от пота, но она тем не менее не снимала меховой шубы и украшений. Выговаривая сестре Тэмми, она то и дело приподнимала массивное колье, чтобы почесать шею.
– Посмотри вон туда, – шипела миссис Коллинз. – Видишь табличку над дверью? отделение экстренной помощи «коллинз». Коллинз – это я. Если моей матери прямо сейчас не предоставят место в палате, знаешь, что там будет написано завтра? «сдается в аренду».
Мать Кристофера сильно сомневалась, что миссис Коллинз отдает себе отчет в происходящем. Она почему-то вспомнила Марию-Антуанетту, когда ее «диета для сладкоежек» не получила поддержки. Два здоровяка поднялись со своих стульев. Направились к миссис Коллинз. Их места тут же заняли старики.
– Вам бы надо очередь занять, уважаемая, – обратился один из них к миссис Коллинз.
Миссис Коллинз бесстрашно испепелила взглядом обоих.
– А вам бы надо на свои средства больницу построить, – рявкнула она.
По залу прокатился ропот. Никто не знал, чего ждать.
Мать Кристофера чувствовала, что их гнев разносится эхом. На секунду она задумалась, действительно ли эхо умирает или мы просто перестаем его слышать? Как собачий свисток. Его волны всегда рядом. И нас обволакивают. Постоянно.
– До чего ж меня бесят такие стервы… – бросил все тот же верзила.
Сын миссис Коллинз, Брэйди, подошел вплотную к тем двоим. Габаритами он был втрое меньше, но от злости сделался бесстрашным.
– Оставьте в покое мою мать! – потребовал он.
После этих слов в комнате повисло изумленное замешательство, воспользовавшись которым охранники увели семейство Коллинз из растревоженного улья в уютную, чистенькую палату. Когда не стало главного раздражителя, люди начали выплескивать злобу друг на друга. Раздосадованные мужчины вернулись на свои места и согнали оттуда пожилых людей. В том числе и женщин. Те уселись на пол и стали бесцеремонно разглядывать молодых мамочек с больными детьми. И в открытую их осуждать. Мол, надо лучше за детьми смотреть. Матери стали огрызаться в ответ.
– Сама роди, а потом указывай, как мне детей растить.
– Не смейте хамить моей жене.
– А ты сядь – или тебе помочь?
– Телевизор сделайте погромче.
– Нет, потише. Задолбало это дерьмо про Ближний Восток.
– Тут же дети, придержите язык.
– А что ты мне сделаешь, старый?
Весь зал кипел злостью – прямо как Джерри.
Подъехала машина, и фельдшеры скорой помощи вкатили носилки с мужчиной, которого ночью жена полоснула по горлу хлебным ножом. Потом сама же перевязала рану кухонными занавесками и вызвала службу спасения. Его ноги дергались в жутких конвульсиях. Мать Кристофера невольно попятилась, стараясь заслонить сына от этого чудовищного зрелища. У сына не спадала температура и продолжался бред.
– Она тут. Что? Ладно.
– Потерпи, Кристофер, – шептала ему мать. – Доктор нас примет. Обещаю.
