8
Через три недели он прибыл в ставку Западной армии. Весь путь от столицы Карл проделал верхом, совершая ежедневно максимально возможные переходы, но в тридцати лигах от Гайды интуиция подсказала ему, что он не прав. Тогда Карл пересел в возок, повесил перед собой карту провинции и весь оставшийся отрезок пути пил крепкое войянское вино и, раскачиваясь в такт движению возка, грезил наяву, разыгрывая в уме бесконечные битвы с Венедиктом Хишем. В ставку он прибыл ночью в проливной дождь, проиграв к этому времени гароссцу три десятка сражений.
Возок остановился перед губернаторским дворцом, Карл вылез под дождь, постоял, покачиваясь под холодными струями, и пошел на неверных ногах к лестнице. Вокруг него сомкнулось каре телохранителей, и это оказалось очень кстати, потому что, едва войдя во дворец, Карл едва не потерял равновесие, но гвардейцы успели подставить ему свои крепкие плечи, и все обошлось.
Во дворце его ожидал торжественный прием. Оказывается, губернатор Старин заранее расставил на пути следования Карла наблюдателей и кто-то из этих настырных людей опередил его возок, тащившийся последние несколько лиг по превратившейся в болото дороге. Побуждения графа Старина и следствия, вытекавшие из его предусмотрительности, были вполне очевидны. В Гайде ожидали императора, и то, что вместо него прибыл никому толком не известный военачальник, оказалось для городской знати и находившихся в городе командиров неприятным сюрпризом. Тем не менее проигнорировать прибытие главнокомандующего они все-таки не посмели.
Мокрый с головы до ног, поддерживаемый гвардейцами, Карл вошел в ярко освещенный зал и остановился на пороге. Он обвел собравшихся людей тяжелым взглядом смертельно усталого и основательно выпившего человека, хотел что-то сказать, но слова, готовые воплотиться в звуки членораздельной речи, были убиты на месте сильнейшей отрыжкой. Впрочем, смущаться Карл не умел. Поэтому, отдышавшись и вытерев рот тыльной стороной ладони, он все-таки сказал то, что намеревался сказать.
– Завтра, – сказал он. – Все завтра! Бал, вино, женщины и музыка… Завтра. Горячую ванну, – приказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Горячий ужин, постель и бабу туда же! Все, господа, время пошло!
9
Шаг, еще шаг и еще один. Поворот, шаг в сторону, улыбка женщины, полагавшей, что он ее хочет, двойной шаг…
Нагретый воздух дрожит, высокие голоса альтов заставляют шевелиться волосы на загривке, мечется пойманная в клетку ребер душа.
Шаг, еще шаг, рука…
Ах, пропади все пропадом! Танцевать Карл не любил. Любил когда-то, но давно забыл, зачем это нужно. И женщина эта, безымянная, потому что и имя, и титул забылись в то же мгновение, как были произнесены, светловолосая и зеленоглазая женщина ему была не нужна тоже. Но правила игры требовали, чтобы Карл танцевал, и он вел женщину через бальную залу, совершая бессмысленные, но необходимые движения, изображая искренний интерес вполне ожидаемого свойства, шел и вел свою визави.
Шаг, еще шаг, поворот, взгляд…
Вот! Он увидел ее и сразу же понял: это она, та единственная женщина, которая ему действительно теперь нужна.
Счастливая женщина, подумал Карл, изучая ее лицо. Красивая и счастливая.
Женщина танцевала с кем-то из его командиров, но взгляд ее, как и сердце, принадлежали другому. Этот кавалер танцевал всего в нескольких парах от нее, но и он не принадлежал той даме, которую вел в танце. Он был высок и хорошо сложен. А еще он был молод и страстно влюблен. Что могло быть лучше этого?
10
За час до начала бала к нему зашел субинтендант Вайль. Как и положено интенданту, он был толст и плешив, одышлив и неряшлив в одежде. В общем, он был именно таким, каким должен был быть. Он бочком протиснулся в кабинет Карла, пугливо втянув голову в плечи и нещадно потея, быстро осмотрел помещение рыскающим взглядом маленьких бесцветных глазок, едва видимых на заплывшем жиром лице, и робко присел на предложенный ему стул.
– Как служба? – с любопытством спросил его Карл.
– Нормально, – пожал Вайль толстыми плечами. – Какая наша служба?! Краду помаленьку, тем и жив.
– И много украли?
– Достаточно, – подумав, ответил интендант, но выражение его лица говорило об обратном.
– Рад за вас, – усмехнулся Карл.
– А уж я-то как рад! – усмехнулся в ответ Вайль. – Не поверите, господин маршал, завел себе молодую любовницу, ну вы понимаете…
– Понимаю, – кивнул Карл. – Хотите вина, Василий?
– Ни в коем случае! – протестующе поднял свои пухлые ручки Вайль. – От вина, Карл, как вы, может быть, помните, я засыпаю. А мне еще работать… до утра.
– Тогда могу предложить воду.
– Я бы выпил пива, – нейтральным тоном сообщил субинтендант. – Но у вас его нет.
– Нет, – согласился Карл. – Итак?
– Шпиён на шпиёне, – грустно сообщил Вайль. – А кто не шпион, тот предатель или мятежник. Гнусные люди, Карл, совершенно отвратительные, но других у Единого для нас теперь нет.
– А у вас много людей?
– Не много, недостаточно. Я читаю ситуацию, как дневник простушки. Ничего особенно интересного, но захватывает.
– Ну так расскажите мне, Василий, что-нибудь из ее впечатлений. Может быть, меня это даже развлечет.
– Может быть, – кивнул интендант. – Может быть. Нас здесь сильно не любят, Карл, очень сильно. Однако пока боятся.
– Но долго это не продлится, не так ли? – спросил Карл.
– Есть мнение, что вы можете разбить гароссцев.
– Вот как! – Карл был искренне удивлен. Сам он придерживался прямо противоположного мнения. Пока.
– У вас хорошая репутация, Карл, – помолчав несколько секунд, объяснил Вайль. – И, как это ни странно, слухи о ваших подвигах достигли здешних мест едва ли не раньше вас. Правда, некоторые уже успели заметить, что вы хам и самодур, Карл, и злоупотребляете вином…
11
Шаг, приставить ногу, поворот…
Эти двое смотрели друг на друга так, что ошибиться в природе их чувств было невозможно.
«Любовь, – подумал Карл, наблюдая этот разговор глаз. – Это любовь».
Он протянул руку своей партнерше, увидел на мгновение блеск в ее зеленых глазах и вздохнул. Разумеется, про себя.
«Похоть это не любовь, милая, – подумал он равнодушно. – Это скотство. Мы с тобой скоты, дорогая, а они любовники».
Карл не завидовал. Зависть как сильное чувство или побудительный мотив ему была практически неведома. Однако и похоти, как он определил сейчас то, что раньше предпочитал называть страстью, он не испытывал тоже. Голова Карла была занята другим, сердце молчало, а желание ушло, как вода в сухой песок, в мягкую, податливую женщину, которую подложили ему в постель прошлой ночью.
Шаг, еще один, третий шаг, поворот… «Счастливая женщина, – снова подумал он. А будет еще счастливее, когда узнает, как ее любит ее герой!»
