Шофер, приученный ко всему, не удивился:
— Эва как тебя разобрало… Не боись. Сказал же — прорвемся. Командир у нас толковый… Такого, как говорят, пуля боится. Ладно, коли есть не хочешь, хотя бы поспи. — Он помог Мартинято опуститься на влажную землю и подложил под голову сумку. — Полежи. Как только прикажут выдвигаться, я тебя разбужу.
Уснуть директору так и не удалось, но он пролежал до темноты, не шевелясь. Стоило пошевелиться — тело снова сотрясали спазмы.
Когда сумерки опустились на землю, командир дал приказ начинать движение, и люди, как муравьи, вылезая из кустов, канав, закопошились возле грузовиков, пригодных для дальнейшей поездки.
Чернявый водитель оказался прав. Их еще не раз обстреливали, но до Краснодара они все же добрались.
Обрадованный Мартинято, облегченно вздохнув, сдал чемодан директору местного археологического музея. Вместе они проверили по описи все ценности, удостоверились, что ничего не пропало, и пожали друг другу руки от радости.
— Вы герой, Юрий Юрьевич! — торжественно провозгласил его краснодарский коллега и хотел еще что-то добавить, но осекся.
Мартинято, криво улыбнувшись, схватился за сердце и как-то неловко, медленно сполз по стене на холодный пол.
— Юрий Юрьевич, что с вами? — Директор похлопал его по бледным щекам. — Ниночка, «Скорую»! — крикнул он секретарю. — У нашего керченского товарища сердечный приступ!
Глава 6
Белогорск, наши дни
Недавно открывшийся ресторан «Нарцисс», где таинственная незнакомка назначила свидание Леониду, находился почти в центре города, но пока ничем не мог порадовать посетителей — так решил Виталий, разглядывая два небольших немытых окна, украшенных безвкусными красными портьерами, ничего общего не имеющими с цветом лепестков нарцисса. Парковка для машин отсутствовала. Впрочем, вполне вероятно, это заведение не пользовалось успехом у имущих.
Виталий и Вадим Сергеевич вошли в маленькое помещение, в которое еле вместили шесть столиков, покрытых клеенчатыми скатертями.
За барной стойкой стояла некрасивая веснушчатая девица с черными (или не черными) мелированными волосами, забранными в конский хвост.
Не поздоровавшись, она небрежно сунула обоим меню.
— Спасибо, — Виталий мягко вернул ей картонный квадрат, на котором напечатали названия блюд и цены — вовсе не маленькие для такого заведения. — Мы по другому вопросу. Нам нужны записи камер слежения.
— Камер слежения? — Девушка усмехнулась, показав кривые желтые зубы.
Она явно пополняла ряды заядлых курильщиков, не обращая внимания на надпись на пачке сигарет. Заботиться о собственном здоровье немногие начинают в молодости. А зря.
Как говорят на Пятом канале в День добрых дел: «Завтра может быть поздно».
— А где вы их, простите, видите? — Она еще раз усмехнулась и тряхнула тощим, как хлыст, хвостиком. Вопрос сначала показался неуместным.
Одна из камер красовалась как раз над ее стойкой, вторая — на противоположной стене с еще старой побелкой, забрызганной чем-то, возможно, рвотными массами.
— А вы сама разве не видите? — поинтересовался Громов, морщась от своеобразного запаха, исходившего от этой музы общепита — на другое ресторан с громким романтичным названием никак не тянул.
Девица хихикнула, проскребав сомнительной чистоты бежевую униформу длинным ногтем с уже начавшим слезать дешевым бежевым лаком.
— А, эти… Они бутафория, молодой человек.
— Бутафория? — удивился Виталий. — Но почему ваш владелец не поставит хотя бы одну нормальную? Хотя бы с точки зрения безопасности.
Ему было странно, как таинственная незнакомка смогла уговорить Леонида, парня с оттенком снобизма, зайти сюда.
Беглым взглядом было заметно, что по вечерам тут тусуется малоденежная публика, для которой бутылка пива с воблой пробивает дыру в бюджете.
Чем незнакомка Илона заинтересовала брата? Долго ли они тут сидели?
Теперь, когда записи с камер стали так же недостижимы, как лунный грунт, прокуренная девица-официантка оставалась последней надеждой Громова.
— Скажите, пожалуйста, сегодня весь день здесь работали вы? — спросил он, прибавив пару ноток вежливости и обаятельно улыбнулся, показав белые подковки зубов.
— А кто еще? — Дама вернула ему улыбку.
— Значит, вы должны помнить всех посетителей, которые к вам заходили в обеденное время, — уточнил Виталий.
— В обеденное время, как и во время ужина, зал почти полный, — отозвалась официантка и, достав зубочистку из полиэтиленового чехольчика, поковырялась в зубах. — Так что не могу сказать, что помню всех. Если они не подходили к барной стойке и не заказывали что-нибудь подороже.
Виталий достал смартфон и, отыскав фотографию брата, поднес к ее глазам:
— Вполне вероятно, этот молодой человек как раз такой заказ и сделал.
Она растянула накрашенные светлой розовой помадой губы:
— Да, вы правы. Я его помню. Он заказал шампанское, целую бутылку. «Абрау-Дюрсо», хорошая вещь.
Громов собрался, будто гончая собака перед прыжком.
— А девушку помните?
Ее нарисованные брови полезли вверх:
— Девушку? Какую девушку?
Виталий достал из кошелька сто рублей и положил на стойку.
— С ним была девушка, это мне доподлинно известно.
Она косо посмотрела на купюру, однако деньги взяла.
— Да вы не подумайте, что я сейчас раскручу вас на бабки, — сказала девица примиряюще. — Ну, хоть убей, не помню, с кем был этот парень. Хотя постойте… — Она стала наматывать на палец конский хвост и радостно стукнула кулачком: — Была девушка… Но если вы попросите ее описать, я не смогу этого сделать. Помню, что блондинка… Этакая серая мышь.
— Почему серая мышь? — Громов пытался ухватиться за соломинку. — В сером платье, что ли?
— Да нет, — девица хихикнула. — Просто незапоминающаяся. Белые волосы — кстати, не спрашивайте, крашеные или нет, — вот и все ее достоинство. Остальное не бросается в глаза. Значит, обычная, каких миллион. Вот так пройдешь по улице и не заметишь.
Виталий положил на стойку еще одну сотню.
— Зря вы, — девушка снова взяла деньги, несмотря на то, что на лице читалась брезгливость. — Кстати, в соседнем доме отделение банка, вот там наверняка есть работающие камеры. Кто знает, вдруг эта парочка на них засветилась?
Это была очень ценная информация.
Виталий поблагодарил официантку и поспешил выйти из ресторана, раскрывавшего свои объятия для публики, желавшей недорого поужинать и — главное — дешево выпить.
