Увидев Мирру, он довольно улыбнулся:
— С выздоровлением, красавица. Ух, и напугала ты нас. Мать твоя места не находила, за тебя переживала. И мне потерять такую работницу — грех.
Авдеева усмехнулась:
— Вы и так меня потеряли, Павел Николаевич, не по своей воле, правда. Фрицы здание разрушили.
Директор помрачнел:
— Да, не спасем мы родной город. Эвакуироваться вам, бабам, нужно, пока не поздно. А мы, мужики, посмотрим, как врагу дать отпор. Многие в партизаны подались, и я, наверное, с ними пойду.
Его супруга, худая измученная женщина неопределенного возраста, с заплаканным бледным лицом, горестно посмотрела на мужа, но ничего не сказала.
— Документы бы кое-какие вывезти… — заикнулась Мирра и подмигнула Павлу Николаевичу.
Он хлопнул себя по широкому лбу и заморгал, словно очнувшись после спячки:
— Грузы целы? Отлично. Это самая хорошая новость за сегодняшний день. Сам хотел проверить, да не успел. Сейчас найду хлопцев, и пусть отвезут все в горы, в станицу Безымянная, слыхала о такой? Директор отделения тамошнего банка, Яков Михайлович Притула, — мой давний приятель. Будем надеяться, что фрицы в горы не сунутся. Кто-то говорил, что они предпочитают бои на море и равнинной местности.
— Не лучше ли подстраховаться? — заметила Авдеева.
Директор почесал затылок:
— В общем, хлопцы отвезут все Якову, а он будет действовать по обстановке. Я его знаю, он не допустит, чтобы все попало в руки немцам.
Мирра топнула ногой.
— Нет, — твердо сказала она. — Как хотите, а я поеду сама. Дайте машину — и к вашему другу я все доставлю в целости и сохранности.
Павел Николаевич, глядя на ее худые, почти прозрачные кисти рук, хотел было наотрез отказать, но, увидев решимость в черных глазах, сдался:
— Ладно, сейчас этим и займусь. Найду тебе и машину, и хорошего шофера, чтобы в случае чего помогал, а не мешал.
Авдеева кивнула:
— Вот такой расклад мне нравится.
— Тогда ступай домой, помогай матери собираться. Хочу твою старушку со своей семьей отправить, — пояснил он. — А ты потом к ним подтянешься. Постараюсь держать с Яковом связь.
Мирра поняла, что он говорит о партизанах, что партизанские отряды уже вовсю действуют в окрестностях.
— Хорошо, жду, — отозвалась она и, попрощавшись с женой директора, направилась к дому. Мать, как пчелка, хлопотала над узлами. По морщинистым щекам текли слезы, прокладывая дорожки, и застывали серебристыми ручейками.
— Поклажа-то у нас маленькая, — горестно сказала она дочери, — ее и потерять не жалко. А хозяйство, Миррочка, хозяйство как бросить? Мои курочки всему городу известны, я их отборным зерном кормила. А корова? А гуси и утки? Нешто фрицы их пощадят? Может быть, с собой как-то уместим?
— Ты с ума сошла, мамочка, — дочка обняла ее, прижимаясь к мокрой щеке. — Вернемся сюда — другую живность заведем. Ну, как их с собой утащишь? Людям не всем есть место, а ты корову хочешь в машину сунуть. Или машина ее за собой потащит? Вот смеху-то будет!
Мать горестно развела руками:
— Да, ты права, ты права.
Мирра погладила старушку по сухому плечу:
— Мамочка, послушай меня. Ты поедешь сегодня с семьей Павла Николаевича…
— А ты? — испуганно перебила ее пожилая женщина.
Мирра улыбнулась:
— И я поеду, не беспокойся, только другой дорогой и на другой машине. Меня будет ждать один человек, которому нужно передать документы. Но ты не волнуйся, я только передам и вас догоню. — Ее голос дрогнул, и мать почувствовала фальшивые нотки.
— Догонишь? — спросила она, заглядывая в жгучие глаза дочери, которые та упорно отводила. — Не обманываешь? Знаешь, мне без тебя…
— Догоню, мама, — перебила дочь, — не сразу, но догоню, Павел Николаевич тебе то же самое скажет, можешь его спросить. А теперь давай продолжим укладываться. Скоро за нами приедут.
За Миррой скоро действительно подъехала машина — старая полуторка. Шофер, пожилой крепкий мужичок лет шестидесяти, с изувеченной правой рукой, на которой не хватало двух пальцев, подмигнул вышедшей на крыльцо молодой женщине:
— Ты, что ль, Авдеева? Приказано доставить тебя к зданию горисполкома.
— Минутку! — Мирра забежала домой, схватила узелок с одеждой и, торопливо обняв мать, крикнула: «Я не прощаюсь», выбежала на улицу и быстро села в пропахшую бензином кабину.
Шофер тронул машину с места, и та, как инвалид, переваливаясь, захромала к горисполкому.
Павел Николаевич, нервно потирая руки, поджидал Мирру у разбитого бомбой крыла.
— Быстрее, быстрее! — Из здания вынырнули два парня, с трудом неся большой черный чемодан. — Кидайте его в кузов.
Один из парней нецензурно выругался:
— Сам бы попробовал. Что тут у вас, слитки золота? — Мирра похолодела. Незнакомый молодой человек, сам того не ведая, подобрался к правде.
— И золото, и серебро, и бриллианты, — иронично заметил начальник горисполкома.
— Да черт с вами! — Парень сплюнул и, вздохнув, помог приятелю закинуть поклажу в кузов. — С вас причитается, Павел Николаевич. Я, может быть, сегодня грыжу на всю оставшуюся жизнь заработал.
— Немцы к городу подойдут — вылечишься, — буркнул начальник и обратился к Мирре: — Водитель твой, Степаныч, дорогу хорошо знает. И ловкий он, не смотри, что рука покалечена. С ним из любого положения выберешься, даже если фрицы вас учуют. — Его суровое лицо неожиданно сморщилось, и на ресницах заблестели слезы. — В общем, езжай, Миррочка. Желаю вам добраться. А за мать не беспокойся. Моя жена за ней приглядит.
Молодая женщина снова забралась в кабину и помахала директору. Какое-то шестое чувство подсказывало ей, что она больше никогда не увидит своего начальника, однако девушка гнала горестные мысли.
— Довезти груз до станицы Безымянная — вот в чем заключается моя задача, — прошептала она и закрыла глаза.
Машина немного побурчала, прежде чем тронуться, и пошла вразвалку, отыскивая свободные участки дороги.
Павел Николаевич не обманул: шофер Степаныч, молчаливый, угрюмый, действительно хорошо знал свое дело. Выехав из города, они долго плутали по проселочным дорогам, потом медленно, но верно стали подниматься в горы. Степаныч аккуратно притормаживал на поворотах, и Мирра, убаюканная тряской ездой, задремала.
