Грейси с надеждой подняла на нее глаза.
– И что же нам делать?
– Ты скажешь Тильде, что мы ей поможем, – ответила Шарлотта. – Я пока наведу справки про Гарриков. Стивен Гаррик наверняка знает, что случилось, даже если он не в курсе, где Мартин Гарви находится сейчас.
– Спасибо вам, – серьезно поблагодарила ее Грейси. – Огромное спасибо.
***
На четвертый день после убийства Эдвина Ловата газеты наконец громко потребовали ареста или, на худой конец, – допроса Сэвила Райерсона. Ведь, как известно, в момент убийства тот находился в том же доме. Автору статьи было достаточно задать вопрос, что он там в это время делал. Ответ напрашивался сам собой.
Питт сидел за завтраком хмурый и бледный. Шарлотта сделала вид, будто ничего не замечает, дабы не прерывать болезненный ход его мыслей. Защитить Райерсона, как то требовал мистер Гладстон, становилось все сложней и сложней. Шарлотта незаметно наблюдала за мужем, очень при этом переживая, что не может ничем ему помочь. Но будь она честна, она бы решила, что Райерсон виноват пусть не в преступлении, то хотя бы в попытке его скрыть. Не вызови некто неизвестный полицию, он бы помог убрать тело с места убийства и сделал бы все, что в его силах, чтобы замести следы. А что это, как не преступление?
Никакое умение разрешить проблемы на ткацких фабриках Манчестера было не способно это оправдать. Да и вообще, какое отношение к этим фабрикам имеет тот факт, что в Иден-Лодж обитала его любовница? Это была его личная слабость, каприз, за который он теперь вынужден будет заплатить огромную цену.
Шарлотта посмотрела на хмурое лицо мужа и тотчас ощутила прилив гнева. Как можно требовать от человека, чтобы он спас кого-то от собственного неблагоразумия, а потом обвинять его в том, что он не сумел этого сделать? Хотя и дураку ясно, что это невозможно. Ее мужа заставляли закрыть глаза на правду, а ведь именно необходимость раскрыть правду была не только его первейшей обязанностью, но и моральным долгом. В течение многих лет от него требовали именно это, и вот теперь его принуждают поступиться собственными убеждениями и профессиональной честью.
Питт поднял глаза и перехватил ее взгляд.
– Что такое? – спросил он.
– Ничего, – улыбнулась она. – Сегодня утром я еду в гости к Эмили. Я знаю, что там будет бабушка. Я пока еще не успела толком поговорить с ней с тех пор, как мама узнала, что… что с ней случилось. – Ей было неловко говорить на эту тему даже с мужем. – Думаю, пора это наконец сделать, – поспешила добавить она. Она договорилась об этом визите по телефону накануне вечером, после разговора с Грейси. В доме Питта имелся телефон, потому что он был нужен ему по работе. В доме Эмили телефон был потому, что она могла позволить себе любую прихоть.
По лицу Питта тотчас пробежала тень улыбки. Он был давно знаком с бабушкой Шарлотты и отлично знал ее сварливый характер. Впрочем, Шарлотта не стала распространяться на эту тему, и Питт ушел из дома, так и не сказав ей, что он надеялся выяснить в этот день. Она же поднялась к себе и переоделась в свое самое лучшее утреннее платье. Нет, она не следила за модой – это было ей просто не по средствам, особенно после того, как Питта перевели с Боу-стрит в Особую службу, – однако хорошо скроенное платье цвета, который был ей к лицу, ничем не уступало последнему крику моды. Шарлотта выбрала платье теплых осенних тонов, гармонирующих с ее каштановыми волосами и нежной, молочной кожей. И хотя у платья не было высоких рукавов, каких требовала сиюминутная мода, зато небольшой турнюр смотрелся очень даже неплохо.
Событие было не повседневное, и добираться к сестре омнибусом было бы неловко. Поэтому Шарлотта решила потратиться на экипаж и в четверть одиннадцатого прибыла в роскошный дом Эмили.
Дверь открыла горничная, которую Шарлотта хорошо знала, и без всяких вопросов провела ее в будуар сестры. Многие богатые дамы имели такую личную гостиную, где принимали самых близких своих друзей.
Эмили уже ждала ее, элегантно одетая в платье своих излюбленных светло-зеленых тонов, которые были очень ей к лицу. Как только Шарлотта вошла, Эмили поднялась с места и, шагнув ей навстречу, быстро поцеловала в щеку, после чего отступила на шаг и пристально посмотрела на сестру.
– Что случилось? – спросила она. – Ты сказала, что это нечто важное. Знаю, с моей стороны, наверно, жестоко говорить такие слова, ведь для Томаса это был такой удар и такая несправедливость, но мне действительно жаль, что он больше не работает на Боу-стрит. Я понятия не имею, чем он занимается теперь, потому что все новые дела, которые он расследует, секретные.
Она отступила на шаг и жестом пригласила Шарлотту сесть в одно из мягких кресел, обтянутых тканью в цветочек.
– Общество наскучило мне до слез. Даже политика в данный момент кажется мне ужасно скучной, – продолжила она, аккуратно подбирая юбки и опускаясь в кресло. – Ни одного приличного скандала, кроме этой египтянки.
Она подалась вперед. Глаза ее горели.
– Ты в курсе, что газеты требуют ареста Сэвила Райерсона? Разве это не абсурд? – Она пристально посмотрела на Шарлотту. – Думаю, работай Томас по-прежнему на Боу-стрит, ему наверняка поручили бы расследовать это убийство. Может, оно даже к лучшему, что он больше там не работает. Лично я не хотела бы распутывать этот клубок!
– Боюсь, мой случай самый заурядный, – сказала Шарлотта, стараясь не выдать своих истинных чувств. Ей меньше всего хотелось отвлекаться на посторонние дела, даже если это самый громкий скандал последних дней. Она откинулась на спинку кресла. Гостиная была отделана в зеленых и золотых тонах. В темно-зеленой вазе на столе стояли поздние желтые розы и пахнущие землей хризантемы. На какой-то миг она как будто перенеслась в дом, в котором выросла, чье тепло и уют оберегали ее от бедности и от темных сторон жизни внешнего мира. Впрочем, воспоминания длились всего мгновение.
– Итак, в чем дело? – спросила Эмили, сложив на коленях руки. Она была вся внимание. – Расскажи мне что-то такое, чем я могла бы занять мои мысли. Боже, как я устала от пустых разговоров о всякой чепухе! – Она улыбнулась насмешливой улыбкой, предназначенной ей самой. – Боюсь, мое увлечение светскими беседами позади. Ты не находишь это тревожным? Удовольствия мне больше не интересны. Это все равно как переесть шоколадного суфле. Всего несколько лет назад я бы в это даже не поверила!
– В таком случае позволь предложить тебе нечто обыденное, – ответила Шарлотта.
Она уже приготовилась описать сестре, в чем дело, но в дверь раздался громкий стук, как будто кто-то постучал в нее концом палки. В следующий миг дверь распахнулась, и на пороге выросла невысокая, недовольного вида старуха, одетая в темно-фиолетовое с черной отделкой платье. Лицо ее пылало гневом, хотя было не совсем понятно, на кого тот направлен – на Эмили или на Шарлотту.
Наверно, это следовало предвидеть. Шарлотта тотчас вскочила на ноги и заставила себя улыбнуться.
– Доброе утро, бабушка, – сказала она, подходя к старухе. – Ты хорошо сегодня выглядишь.
