Все номера были хороши, но Грейси больше всего понравилась музыка – песни грустные и веселые, исполняемые солистами или дуэтом, а особенно когда все подхватывали припев. Очарованная звуками и красками, она на время забыла про окружающий мир и вернулась в него, лишь оказавшись рядом с черным ходом дома на Кеппел-стрит, когда повернулась к Телману, чтобы попрощаться с ним и пожелать ему спокойной ночи.
Вообще-то она намеревалась напустить на себя важность, сказать ему, что все было очень мило, чтобы он не слишком возгордился и не подумал, будто отвел ее туда, где она еще ни разу не была. Ведь это довольно глупо – позволять кому-то возноситься слишком высоко, считать его слишком умным, а себя считать чем-то ему обязанной.
Намеревалась, но забыла. И когда она прощалась с Телманом, ее голос был полон восторга:
– Это было просто чудесно! Я ни разу не видела ничего подоб… – Она осеклась. Говорить что-то умное было поздно. Она глубоко вздохнула и, в свете уличного фонаря увидев, как приятно ему это слышать, внезапно с абсолютной уверенностью поняла, как это для него важно. Телман показался ей таким ранимым, что ей хотелось одного: чтобы он знал, как она счастлива. Наклонившись к нему, она быстро поцеловала его в щеку.
– Спасибо, Сэмюэль. Это был самый лучший вечер в моей жизни.
И прежде чем она успела отступить, он обнял ее крепче и повернул голову, чтобы поцеловать ее в губы. Он был сама нежность, однако пока был не готов выпустить ее из объятий. Грейси попыталась слегка отстраниться, чтобы проверить, сможет она это сделать или нет, однако тотчас поняла, что это невозможно.
Наконец он разомкнул объятья, и она выпрямилась, жадно хватая ртом воздух. Хотела сказать что-то остроумное или хотя бы просто пошутить, но ничего не придумала. Это был не тот момент, чтобы говорить пустые слова.
– Спокойной ночи, – выдохнула она.
– Спокойно ночи, Грейси. – Голос Телмана также был с легкой хрипотцой, как будто и он тоже слегка растерялся.
Грейси повернулась и, нащупав дверную ручку, повернула ее и шагнула через порог. Сердце стучало в груди, словно молот. Зато на губах играла счастливая улыбка, как будто ей только что рассказали самую смешную и удивительную историю во всем мире.
***
На следующее утро Грейси отыскала Тильду в какой-то лавке и привела в кухню дома на Кеппел-стрит. Телман уже сидел за столом напротив Шарлотты и обсуждал с ней исчезновение Мартина. На какой-то заметный только им двоим миг Грейси встретилась с ним взглядом и увидела на его губах улыбку, а в глазах – теплоту. Но затем все это исчезло, и он вновь перешел к делу.
– Садись, Тильда, – мягко сказала Шарлотта, указывая на четвертый стул за столом. Грейси заняла третий. На столе уже стоял чайник, поэтому отвлекаться было не на что.
– Вы что-то узнали? – спросила Тильда с волнением в голосе. – Грейси на улице мне ничего не сказала.
– Нам неизвестно, где он, – откровенно призналась Шарлотта. Не хотела давать Тильде ложную надежду. Ведь тем больнее будет бедняжке, если они так ничего и не узнают. – Но теперь мы знаем чуть больше. Одна моя знакомая поговорила с мистером Фердинандом Гарриком, и он сказал ей, что Стивен уехал на юг Франции поправить здоровье и взял с собой своего камердинера, с тем, чтобы тот заботился о нем вдали от дома. – Заметив, как лицо Тильды просветлело, сама она ощутила укол совести. – Мистер Телман пытался проверить, правда ли это. И сумел найти одного человека, который, похоже, видел, как Стивен Гаррик и Мартин выходили из дома на Торрингтон-Сквер. Однако он не нашел никаких свидетельств того, что они сели на корабль, отплывавший во Францию, будь то из Лондона или из Дувра. Более того, он так и не сумел выяснить, на какой поезд они сели. Так что, похоже, Мартин не уволен, но мы не знаем, где он или почему он не сообщил тебе о своем нынешнем местонахождении.
Тильда пристально посмотрела на нее, как будто пыталась вникнуть в смысл сказанного.
– Тогда куда они отправились? Если не во Францию, то куда еще?
– Этого мы не знаем, но непременно это выясним, – сказала Шарлотта. – Что еще ты могла бы рассказать нам про Мартина или про мистера Стивена? – Увидев на лице Тильды замешательство, она пожалела, что не выразилась проще. – Попытайся вспомнить все, что Мартин когда-либо рассказывал тебе про Гарриков, и в частности про Стивена. Думаю, хотя бы раз он был откровенным с тобой.
Похоже, Тильда была на грани слез. Она из последних сил боролась с отчаянием и страхом одиночества. Мартин с ранних лет был единственным близким ей человеком. Родителей своих она не помнила.
Проигнорировав чашку чая, которую ей налил Телман, Грейси подалась вперед.
– Сейчас не время для секретов, – заявила она. – Мы все рассказываем своим родным. Он ведь доверял тебе, не так ли? Он наверняка рассказывал тебе что-нибудь про жизнь у Гарриков. Например, хорошо ли там кормят? Какой нрав у кухарки? Вредный ли камердинер или не очень? Кто заправляет домом и все такое прочее?
Тильда слегка расслабилась и даже улыбнулась.
– Только не экономка, – ответила она. – А камердинер даже не пикнет перед хозяином, зато большой любитель командовать другими… по крайней мере, так говорил Мартин. Вечно придирался ко всем, но только не к Мартину, потому что Мартин прислуживал Стивену. Мартин единственный, кто за ним ухаживал, другие просто отказывались, хотя строили из себя бог весть кого.
– А почему нет? – спросила Шарлотта. – У него настолько дурной характер?
– Просто жуть, стоило лишь ему принять лишку, – быстро ответила Тильда. – Но Мартин никогда не простит меня за то, что я вам это сказала. Сами знаете, слугам не пристало говорить о том, что творится в комнатах их хозяев, иначе в два счета потеряешь работу. Вмиг окажешься на улице, в сточной канаве, и никто больше тебя не возьмет. Ведь это все равно что предательство, и нет никого хуже предателя.
Ее голос звучал тихо и хрипло, как будто, говоря эти слова, она могла запятнать себя.
– Что именно принять? – спросила Шарлотта, стараясь говорить непринужденно, как будто речь шла о тарелке овсянки.
– Не знаю, – ответила Тильда с такой искренностью, что Шарлотта была вынуждена ей поверить.
Телман поставил чашку.
– Скажи, мистер Стивен раньше брал с собой Мартина в поездки? Хоть куда-нибудь?
– Если бы я знала, я бы сказала, – покачала головой Тильда.
– А как же друзья? – гнул свое Телман. – Что делал Стивен ради своего удовольствия? Чем занимался? Ходил в театр, увлекался женщинами, спортом?
– Не знаю! – с отчаянием воскликнула Тильда. – Он был несчастен. Мартин говорил, что его все раздражало. Он плохо спал, его мучили кошмары. Возможно, он чем-то болел, или что-то в этом роде. – Тильда говорила так тихо, что они едва ее слышали. – Мартин говорил, что для него даже искали священника, ну такого, что умеет работать с солдатами.
