— Вы смело поступили, пустившись в путь на такой маленькой лодке.
— Море было спокойным, а когда мы пристали к берегу, то нашли здесь друзей.
— Друзей? — немного удивленно переспросила Дорабелла.
— Мы с тобой всегда останемся друзьями, — мягко улыбнулся Жак.
— И вы прибыли прямо в Трегарленд. Ведь это было просто случайное совпадение, стечение обстоятельств.
Улыбка его была злой, когда он повернулся ко мне:
— Признаюсь… в общем, я знал, где мы. Я уже здесь рисовал, а у художника особая зрительная память… очертания скал, эти удивительные поразительные формы…
— Но было темно, когда вы пристали к берегу.
— Я знал, туманно, конечно, где мы находимся. И с трудом поверил, что мы приплыли прямо к Трегарленду. Я думал, что мы окажемся намного западнее, на мысе Пизард, в Фалмуте. Но, к счастью, мы встретились с друзьями.
— Вы очень умно поступили, — сказала я.
— О нет, мадемуазель, просто повезло. Иногда такое бывает, как вы знаете.
— Вы же видели Симону?
— Еще нет, но знаю, что ей здесь хорошо. К ней относятся по-доброму, и живет она у миссис…
— Пенуир, — подсказала я.
— Да, у миссис Пенуир, которая считает, что Симона очень смелая девушка. Ведь она уехала из своей страны, чтобы сражаться за свободу.
— Ей, кажется, нравится работать на земле.
— Симона привычна к любому труду.
— А раньше она этим занималась?
— У наших дяди и тети во Франции есть своя земля. И возможно, она кое-чему научилась. Еще вина?
— Нет, спасибо, — ответила Дорабелла и добавила: — Между прочим, ты слышал, что случилось с тем виноторговцем?
— Виноторговцем? — он сморщил лоб.
— Когда мы уезжали, то прочитали в газете, что убит Жорж Мансар. Это тот самый человек, не так ли?
— Кто это? — спросила я.
— Он был другом Жака. Он продавал вино, и я вспомнила о нем, когда ты предложил нам еще вина.
— А… сейчас вспоминаю. Да, это было ограбление. Я предупреждал его, чтобы он не носил с собой много денег, но он не был благоразумен. Я говорил ему: «Друг мой, когда-нибудь на тебя нападут грабители». Так и случилось. — А нашли тех, кто убил его? Жак пожал плечами:
— Это произошло на такой улице…
— Что-то связанное с обезьяной, — сказала Дорабелла.
— Рю-де-Санж. Совсем неподходящее место для ночных прогулок.
— Очень жаль, — произнесла Дорабелла. — Мне он нравился.
— О да, Жорж был обаятельным. Но, увы, он искал опасность.
— Итак, ничего не известно — об убийцах?
— Как-то все прошло незаметно. Начиналась война.
— Как ужасно умереть таким образом! — вздохнула Дорабелла.
— После прибытия вы вообще встречались с Симоной? — вмешалась я.
— Нет, это будет наша первая встреча. И какое удовольствие будет услышать от нее самой, как она здесь живет.
— Вы в армии генерала? — спросила я.
— Да-да. Но еще многое надо сделать. Мы должны… как это говорится… самоорганизоваться. И когда наступит время, мы будем готовы.
— Как вы думаете, Германия попытается вторгнуться в Англию?
Он опять пожал плечами:
— Именно об этом немцы думали. Но сейчас все изменилось. Не так легко сделать то, о чем они мечтали. Они были уверены, что победят Британию в воздухе, — только это позволяло перейти к дальнейшим действиям. Но у них это не получилось, и, говорят, они несут большие потери. Посмотрим, что будет дальше. — Жак поднял бокал: — Но когда они придут… если придут… мы будем к этому готовы. Я сказала:
— Мы уходим. Джек уже готов ехать.
Мы расстались с Жаком, который с жаром выразил надежду увидеться вновь. По пути к больнице я заметила:
— У него есть привычка вести себя самым неожиданным образом. Вначале он приплывает к пляжу, а затем встречает нас на улицах Полдауна.
Дорабелла согласилась с моим замечанием.
Наступил новый год, а никаких попыток вторжения не предпринималось, хотя ходило множество пугающих слухов.
Рождество прошло тоскливо. Лондон забрасывали зажигательными и фугасными бомбами, были разрушены Гилдхолл и восемь реновских
[6]
церквей, и хотя Лондон нес наибольшие потери, страдали и другие города.
Однако настроение со времен Дюнкерка заметно улучшилось. Мы сражались в одиночку и начали чувствовать, что можем выстоять. Жизнь текла как обычно. Мы уже привыкли экономить продукты и, кажется, до конца поняли, что должны жить, что бы ни происходило.
Чарли и Берт очень обрадовались велосипедам. Они носились по дорожкам сада и то спускались, то поднимались по горной тропинке, испытывая истинно детское наслаждение.
Пришла и ушла весна. И снова наступил июнь: два года назад говорили, что к Рождеству война закончится. Какая это была ошибка!
А мы становились с каждым днем сильнее.
Пришли известия, что Германия, даже не объявив войну, напала на Россию.
Это могло означать только одно, а именно, что Гитлер убедился в невозможности удачного вторжения в Британию.
Время шло, а Джоуэн все не возвращался.
Часть четвертая
ДОРАБЕЛЛА
ВЗЛОМ НА РИВЕРСАЙД
Когда я узнала, что люди в лодке — это Жак и его сестра, то была просто потрясена. Мне никогда не хотелось увидеть Жака вновь. Он разочаровал меня и унизил, приведя в дом Мими и притом сделав это с такой дерзкой беззаботностью, как будто это самая обыкновенная вещь — знакомить одну любовницу с другой.
Самонадеянность Жака оказалась просто невыносимой, и мне очень хотелось стереть любое воспоминание о нем. И вот он!
Я благодарила Бога, что он наконец уехал, но Симона мне очень понравилась. Она сильно отличалась от Жака, в первую очередь своей скромностью. Конечно, Жак был художником и жил в Латинском квартале, думая, что он Дега, Мане или Моне, или тот коротышка Тулуз-Лотрек. Симона походила на деревенскую девушку, готовую всегда услужить, и Том Ео говорил, что она хорошая работница и он рад, что взял ее к себе.
Мы с ней очень подружились, поскольку, как мне показалось, она чувствовала себя немного одинокой.
Несмотря на войну, я не совсем потеряла вкус к жизни. Мне нравилось поболтать с ранеными, и я с удовольствием наблюдала, как они тянутся ко мне и, может быть, даже влюбляются.
