Номер не отвечал, хотя на часах было всего-то половина девятого вечера. Спит она, что ли? Или, может, у нее свидание?
О личной жизни учительницы она ничего не знала, но была уверена, что у Сони кто-то есть. Во-первых, не может не быть, потому что женщина она еще молодая и красивая. В ее красоте присутствовало качество, которое Настя очень ценила в женщинах, — стильность. Ее красота была не яркой, не броской, слегка приглушенной, как если бы ее рисовали пастелью.
По крайней мере, Настю совсем не удивляло, что сосед по лестничной площадке был в нее влюблен. В карандашных рисунках умственно отсталого парня была схвачена самая Сонина суть, которую можно было выразить словами «тихая прелесть».
Сама Настя, разумеется, была совсем другой — яркой, кипучей, цепляющей с первого взгляда. Для того чтобы как следует рассмотреть Соню, несомненно, требовалось время. Она была «на ценителя», но, судя по тому, что после курсов в четверг она поехала вовсе не домой, а сейчас не подходила к телефону, подобный знаток прекрасного в ее жизни все-таки был.
Внезапно Насте стало очень жалко себя. У всех были мужчины, и только она до сих пор оставалась одна. И даже девственность сохранила, потому что не хотела отдавать ее просто потому, что так было «надо». Нет, она вовсе не придерживалась немодного нынче правила «не дарить поцелуя без любви» и не собиралась хранить себя для какого-то особого случая, чтобы вручить своему избраннику как бесценный приз. Ей просто хотелось, чтобы ее первый раз случился с человеком, который ей интересен, а таковых не находилось.
И почему она отказалась идти с Глашкой в ресторан? Сидели бы сейчас при свечах, ели вкусную еду, слушали тихую, ненавязчивую музыку, а там, глядишь, и Дениса можно было бы увидеть. Ну, почему, почему она вчера не нашла предлога, чтобы дать ему свой телефон. Была уверена, что он сам попросит, а он этого не сделал, и вот сейчас она мучается от неизвестности и разочарования.
Каменный сон, в который она упала после предыдущей бессонной ночи, не принес облегчения. Наутро она встала совсем разбитой, поплелась в ванную и в душе все прислушивалась к странным ощущениям внутри, где то ли порхали бабочки, то ли ворочались камни. Она бы очень удивилась, если бы узнала, что это чувство называется влюбленностью.
Она помогла маме расправиться с еженедельной уборкой, впервые радуясь, что ей есть чем занять утро, и печалясь, что у такой чистюли, как мама, квартира не требовала больших усилий по поддержанию чистоты. Мама взяла за правило каждое утро просыпаться на полчаса раньше и мыть какой-то укромный уголок. Сегодня плитку в ванной, завтра кухонную плиту, послезавтра антресоли в прихожей. Полы она тоже протирала каждый день, перед тем как ложиться спать, а потому по субботам нужно было просто поменять постельное белье, загрузить стиральную машину, пропылесосить весь дом (именно это сегодня и делала Настя, обычно избегавшая трудовой повинности) и до блеска натереть сантехнику. Они с мамой справились за полтора часа, и Настя снова загрустила, не зная, чем унять свою неожиданную маету. Господи, хоть бы на работу вызвали.
Адвокатская контора Аркадия Ветлицкого частенько работала по субботам, и когда для Насти находилось дело, она всегда с радостью откликалась на призыв приехать. Мама тоже работала, не считаясь ни с какими графиками, и выходные у нее случались нечасто. Так чем же она, Настя, хуже.
Глаша, как она знала, уехала на дачу к отцу и его новой жене, и Насте нравилось, что ее подруга хорошо ладит с ними обоими. Может, надо позвонить и тоже напроситься? Там, за городом, снег наверняка даже еще и не думал таять. И можно гулять по скрипящему лесному насту, покататься на реке с горки вместе с соседскими мальчишками, а потом сходить в докрасна натопленную баню и пить душистый чай с можжевеловыми ягодами, смотреть на потрескивающий огонь в камине и не думать ни о непонятных трупах, ни о заносчивых мужчинах, которым даже трудно позвонить понравившейся девушке. Беда была в том, что думать и о том, и о другом Насте как раз хотелось.
Ее злило, что ей не перезванивает Соня. Ну, не может же она не видеть пропущенного звонка, не понимать, что ее ученица изнывает от любопытства, и тем не менее не спешит поделиться информацией. Нет, брат и сестра Менделеевы просто сговорились сегодня ее взбесить.
Еще с полчаса Настя побродила по квартире и все-таки решила уехать к Глаше на дачу. Она взяла телефон в руки, и тут он зазвонил, неожиданно, немного пугающе. Не глядя на экран, она схватила трубку:
— Алло. Я слушаю.
— Настя, здравствуйте, — услышала она мужской голос, чуть хриплый, с только ему присущей особой интонацией, которая так запала ей в душу при единственном разговоре. — Это Денис Менделеев. Я бы хотел пригласить вас на гастрономическое шоу. Если вы не против, конечно.
— Я не против, — согласилась Настя, чуть поспешнее, чем хотела. — А что это за шоу? У вас в ресторане?
— Нет, я сегодня днем не работаю. — Он немного запнулся, словно в неуверенности, стоит ли продолжать. — Я приглашаю вас к себе домой. Хочу показать вам, как я обычно готовлю, в ресторане санитарные правила строгие, там мне посторонних на кухню не провести. Если вы согласитесь, то сегодня у вас на обед будет салат с киноа, помидорами конфи и авокадо, ризотто с гребешками и спаржей, морской окунь и в качестве десерта семифредо с белым шоколадом, малиной и лавандовым соусом. И мы с вами вместе это приготовим. Хотите?
Настя внезапно почувствовала сильнейший голод, как будто она не ела минимум неделю.
— Хочу, — сказала она решительно. — Диктуй адрес.
Впервые в жизни она чувствовала некоторую робость, отправляясь в незнакомое для себя место, да что там место, в квартиру к мужчине. Страха не было, потому что Настя была точно уверена, что Денис Менделеев не причинит ей вреда и не сделает ничего против ее согласия. Собственные границы дозволенного она тоже не обдумывала, это можно было решить на месте, в зависимости от того, как пойдет. Ханжой Настя не была, принимать решения мгновенно, в зависимости от ситуации, умела и никогда ничего не боялась.
Ее робость была скорее вызвана непривычным для нее желанием произвести хорошее впечатление. Вернее, желание, наоборот, было очень даже привычным, но раньше оно всегда касалось только работы или учебы и никогда — личных отношений. Перед мужчинами она никогда не робела. Еще чего не хватало.
Рассердившись на себя, она даже не стала особо наряжаться, просто натянула джинсы и толстовку, расчесала свои длинные блестящие волосы, сделала несколько мазков тушью по ресницам и убежала, чмокнув мать на прощанье. Та не задала ни одного вопроса, поскольку признавала право дочери на самоопределение, а лезть в душу считала неэтичным. Нет, все-таки как ни крути, а с мамой ей повезло.
Денис жил в одном из новых спальных районов, не самом престижном, но и не трущобном. Лифт в подъезде работал, вокруг было чисто, стояло много детских колясок и велосипедов. Похоже, преимущественно здесь обитали люди молодые.
Перед дверью нужной квартиры Настя на секунду остановилась, выдохнула, подивилась тому, что даже в квартиру покойников она несколько дней назад лезла, находясь в гораздо более хладнокровном состоянии, решительно нажала кнопочку звонка.
