Обидно, потому что Наташка наверняка расстроится. Она так мечтала посмотреть на дельфинов, а если получится, то и поплавать вместе с ними. Феодосий знал, что получится, вот только не завтра. Он прикинул, чем заменить дочери отказ от желанного развлечения, особенно с учетом, что нужно остаться дома. Скорее всего он проведет день вместе с ней, они смогут вместе посмотреть какой-нибудь хороший фильм и съесть пиццу. Из ресторана Феодосия, разумеется. Пиццу его дочь обожала, но он позволял ее есть нечасто, считая лакомством, а не полноценной едой.
Да, пожалуй, так они и поступят. Правда, это означает, что завтра он не сможет повидаться с Соней. Но, во-первых, есть еще сегодняшний восхитительно длинный вечер, а во-вторых, еще более длинная и не менее восхитительная ночь. При мысли об этой ночи у него опять немного сбилось дыхание.
К началу третьего Феодосий закончил со своими делами и почувствовал, что проголодался. Обычно в такой ситуации он бы спустился в кафе и поел, но Соня?
Интересно, что она предпочтет — сходить с ним пообедать в один из ресторанов или остаться дома? Тогда он сейчас закажет еды навынос. Или она сама хочет приготовить что-нибудь вкусненькое? Тогда, пожалуй, по дороге к ней надо будет заехать в магазин и купить продукты.
Чтобы выяснить этот вопрос, а заодно услышать ее голос, Феодосий набрал ее номер.
— Привет, — сказал он, чувствуя, что его заливает дурацкая радость. Даже голос звучал по-дурацки, восторженно, на повышенных тонах.
— Привет. — Он слышал, что она тоже улыбается, потому что рада его звонку.
— Я освободился и готов приехать. Что ты предпочитаешь — набор продуктов или готовую еду? Или, может, тебя забрать и поедем в ресторан? Правда, твой брат сегодня работает вечером, так что особенно изысканного обеда не получится.
— Получится, — она снова засмеялась. — Мой брат сегодня устроил себе свидание, в рамках которого тряхнул мастерством и наготовил кучу вкусной еды. Все съесть они не смогли, а к десерту даже не приступали, потому что его гостье позвонили и сообщили что-то очень важное касательно смерти моих соседей, Галактионовых. Денис и Настя уже едут ко мне. Так что не надо ничего покупать. У нас сегодня ресторан на дому. Приезжай.
Информация не вызвала бурю радости. Именно сегодняшний вечер Феодосий Лаврецкий предпочел бы провести без своего лучшего шеф-повара Дениса Менделеева. Впрочем, у того, кажется, тоже свидание? И приедет он с девушкой? Значит, тоже захочет побыстрее остаться с нею наедине. От этой мысли Феодосий слегка приободрился.
Убрав документы и заперев кабинет (он был чистюля и педант и всегда оставлял рабочий стол безукоризненно чистым), он спустился на первый этаж, немного поколебался, зайти в кафе или нет, решил, что сегодняшний день и так отнял у него слишком много бесценного времени, которое можно было провести с Соней, и прошел мимо, вышел через заднюю дверь во двор, где теперь, во избежание неприятностей, оставлял свою машину.
Небо было голубым-голубым, ясным-ясным. Солнце пригревало вовсю, недвусмысленно давая понять, что еще несколько дней, и весна окончательно сместит зиму. Скукоженный снег на газонах был тому подтверждением. В небе летали птицы, довольно низко, как будто встревоженные чьим-то незримым вмешательством. Летали и галдели, нарушая покой и безмятежность этого первого, по-настоящему теплого дня — предвестника скорой весны.
Солнце шалило, отражалось в слуховом окне стоящего напротив по соседству дома. Настырный солнечный зайчик бил в глаза, щекотал в носу, заставив Феодосия невольно зажмуриться. Подтаявшая ледяная шапка, свисавшая с крыши здания, внезапно начала движение вниз.
Заслышав странный шорох, Феодосий, полуослепленный солнечным зайчиком, инстинктивно поднял голову, отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под снежный удар, подвернул ногу и чудом не упал.
Снег свалился рядом, мягкий, пушистый. Даже свалившись на голову, он не мог причинить вреда, потому что, по велению Лаврецкого, крышу чистили регулярно и снег не был смерзшейся глыбой. Но и помимо снега что-то было не так. Какой-то странный звук, который раздался в тот же момент, когда Феодосий отпрыгнул, напуганный снежной шапкой.
Звук был резким, словно удар хлыста, а потом звонкий, дребезжащий.
Феодосий снова посмотрел на блестящую на солнце снежную горку. Отчего-то она была перемешана с битым стеклом. Он поднял голову и увидел в стекле двери, из которой пару мгновений назад вышел, аккуратную дырку, вокруг которой расходились лучики, нескольких стекольных фрагментов не хватало. Дырка располагалась точно на том уровне, где за секунду до прыжка находилась голова Лаврецкого.
Дырка в стекле, свист воздуха, который могла создавать только летящая пуля, солнечный зайчик в доме напротив быстро и неумолимо соединялись в мозгу Феодосия, вызывая в памяти время, проведенное в армии, в спецназе.
Полностью не поняв, а скорее предчувствовав опасность, он снова прыгнул в сторону, покатился по укутанной снегом земле, чтобы не быть неподвижной мишенью.
Вторая пуля подняла фонтанчик снега совсем рядом с ним. Он снова профессионально перекатился и теперь был за своей машиной, недосягаемый для засевшего в доме напротив стрелка.
Хлопнула входная дверь, на улицу высыпали люди, Феодосий увидел своего заместителя, Сашку Веретьева, с которым когда-то давно вместе служил.
— Живой? — крикнул тот. — Не зацепило?
Лаврецкий покачал головой.
Наглое солнце больше не отражалось в чердачном оконце, не било в глаза, что означало, что стрелок, кто бы он ни был, убрал свой прицел и ушел. В поднявшейся суматохе заканчивать начатое ему было не с руки.
— Полицию вызывай, — устало сказал Феодосий Веретьеву и поднялся на ноги, отряхивая штаны и куртку.
Сегодня ему уже ничего не угрожало. Змея неведомой опасности спрятала свое жало, и ее нужно было вычислить и уничтожить до того, как она попробует нанести удар в следующий раз.
Глава седьмая
Настроение у Сони было просто отличное. При мысли о безумствах, которые она вытворяла прошлым вечером и минувшей ночью, она невольно начинала улыбаться. Она даже не догадывалась, что может быть на такое способна. Воспоминания об объятиях Феодосия Лаврецкого заставляли петь каждую клеточку ее тела. Сквозь сладкий утренний сон она слышала, как он уходил, но была уверена, что обязательно вернется.
Вообще уверенность в мужчине была для нее внове. В недолгий период ее брака она никогда не могла рассчитывать на то, что Вадим, ее муж, выполнит взятые на себя обязательства или хотя бы сделает то, что обещал. В тот период, когда она больше всего на свете нуждалась в поддержке и опоре из-за смерти родителей, он действительно смог отвлечь ее от бушевавшего внутри горя, но лишь потому, что это ей приходилось о нем заботиться.
Она решала, где взять продукты, чтобы приготовить ужин, она выкраивала деньги ему на новые ботинки, латая свои единственные сапоги, которые безнадежно промокали, невзирая на все ремонты. Он ни разу ей не помог, ни разу не пришел вовремя, ни разу не постарался хотя бы попытаться облегчить ей жизнь. С тех пор она не доверяла мужчинам, искренне полагая, что таких, как ее отец и ее брат, больше нет.
