Получается, не было никакого убийства? Получается, профессор Ровенский ни при чем, а его портрет в тетради Санька — не более чем совпадение.
Да, он был знаком с Борисом Петровичем Галактионовым. Да, приходил к нему в дом незадолго до смерти. Да, злился из-за того, что первое прижизненное издание Блейка досталось не ему, а сопернику. Но не совершал преступления, не марал своих рук ради этой самой книги. Какое облегчение.
Когда Настя закончила рассказ, Соня высказала эту мысль вслух.
— Ну да, — ее ученица тряхнула копной своих длинных шелковистых волос, — старик Галактионов имел проблемы со здоровьем. У него случился инсульт. Скорее всего удар произошел внезапно и настиг его на кухне. Именно потому его тело нашли под столом, там, где ему стало плохо.
— Санек осознал смерть отца, но почему-то не стал звать на помощь, — сказал Денис. — Боюсь, мы уже никогда не узнаем почему. Он много лет жил в своем особенном мире, в котором люди, за исключением отца и матери, существовали только в виде нарисованных образов. Всех нас он видел через окно, через глазок в двери, а потому не догадался выйти из квартиры, чтобы привести кого-то на помощь.
— Я думаю, что он просто боялся, что его заберут в психоневрологический интернат, — горько сказала Соня. — Он же не мог обходиться без чужой помощи, а родни у них не было. Санек был странный, но вовсе не глупый. Скорее всего он прекрасно осознавал, какая жизнь его ждет, и предпочел умереть от голода, чем покинуть свою квартиру и переехать в другое место. Мне страшно представить, как изо дня в день он жил в квартире, где в кухне на полу лежал его мертвый отец. Сначала он методично доедал всю еду, а когда она закончилась, просто лег на диван перед телевизором в гостиной и умер. Господи, какая страшная смерть.
— А своего домашнего любимца он спас. — Голос Дениса повело, и он даже голову закинул, чтобы спрятать не красящие мужчину внезапные слезы. — Он знал, что Плюша неминуемо погибнет, поэтому незадолго до смерти отдал его мне. Подкараулил через дверной глазок и отдал. Ничего не объясняя.
— И в клетке прибрался, — Соня теперь тоже плакала, открыто, не стесняясь, — засыпал свежих опилок, все вымыл. Навел порядок и лег умирать. А мы жили напротив и ничего не знали. Наверное, нет нам прощения и не может быть.
— Но вы же не знали, — внесла нотку рациональности Настя. — Если бы вы понимали, что Борис Петрович умер, вы бы не допустили такого для Санька. Но вы же не могли видеть через дверь. Особенно двойную и бронированную. В общем, с этим делом все ясно. Никакого детектива в нем нет и не было с самого начала. И исчезновение Ровенского связано скорее всего с тем, что, узнав о смерти своего старого врага, он просто разволновался. Человек-то уже немолодой. Вот только одно мне непонятно. Получается, что книга, из-за которой они враждовали с Галактионовым, дар профессора Свешникова, до сих пор в квартире?
Соня и Денис переглянулись.
— Пожалуй, что так, — медленно сказала Соня. — Но к нам это не имеет отношения. Мы же не охотники за кладами.
— Но это же очень ценная книга. Сколько она может стоить? И кому теперь достанется?
Соня пожала плечами.
— У Галактионовых наверняка есть какие-то родственники, пусть и дальние. Я думаю, что теперь, когда расследование закончено, их как-то известят. Надо же похоронить Бориса Петровича и Санька по-человечески. Кстати, Денис, если будет такая необходимость, мы же поможем?
— Конечно, поможем. — Брат обнял ее, поцеловал в висок.
Настя нетерпеливо передернула плечом.
— Но согласитесь, что было бы интересно посмотреть на эту книгу.
— Если ты хочешь сказать, что мы снова должны взломать квартиру и незаконно проникнуть в нее, то нет, — твердо сказала Соня. — Даже думать про это забудь. Конечно, я не отказалась бы подержать в руках первое прижизненное издание Блейка, но еще раз нарушать закон мы не будем.
— Я и не говорю о том, чтобы нарушать закон, — глаза Насти блеснули, — я же юрист как-никак. Но у меня есть фотографии. Вы, то есть ты, — поправилась она, — помнишь, какой у Галактионовых порядок в квартире. Книги стоят только на стеллажах в прихожей. А все стеллажи я сфотографировала. Думала, что там может быть какой-нибудь ключ к загадке смерти твоих соседей. Теперь мы знаем, что загадки никакой нет, но фотографии остались. Давайте поищем на них Блейка. В конце концов, наследники могут не понять ценности книги и, к примеру, выбросить ее на помойку. Если книга на месте, то мы должны будем позаботиться о ее сохранности.
Определенная логика в словах девушки была. По крайней мере, Денис смотрел на нее с восхищением.
— Ладно, — сдалась Соня, — скидывай фотографии мне на электронный адрес, с ноутбука смотреть сподручнее, чем с телефона. Будем надеяться, что мы успеем все посмотреть до приезда Феодосия. Странно, кстати, что он задерживается.
— Заехал за вином или за какими-нибудь цветами. — Денис беспечно махнул рукой. — Не в правилах моего босса заявляться в дом с пустыми руками, тем более что ты анонсировала ему ужин в компании.
Через пять минут три головы склонились к экрану Сониного ноутбука и начали внимательно рассматривать загруженные туда фотографии.
Как уже успела заметить Соня, когда была в соседской квартире, все книги на стеллажах шли в строго пронумерованном порядке. Аккуратные наклейки с цифрами располагались на корешках и были написаны аккуратным почерком и ровно наклеены, чтобы не повредить книгу. Было видно, что к своей библиотеке, весьма, надо признать, обширной, Галактионов-старший относился с почтением.
Тома от единицы до ста пятидесяти представляли собой русскую классику. Это были собрания сочинений или отдельные издания. Еще пятьдесят книг составляли детскую библиотеку приключений. Книги с двухсотого номера по двести пятидесятый представляли литературоведческие издания, те, которые Борис Галактионов в свое время использовал для работы. Далее шла английская классика на русском языке, следом она же, но на языке оригинала.
Почти двести номеров отводилось на классические детективы. Кристи, Чейз, Стаут, Честертон, Сименон, По, Конан-Дойл, Гарднер сменялись более современными Ларссоном, Брауном и Гилбрэйтом. Несмотря на крайнюю ограниченность в деньгах, за литературными новинками Галактионов-старший следил. В какой-то момент Соня даже невольно позавидовала его великолепной коллекции.
Впрочем, ее мысли все больше и больше занимало другое. Книги Уильяма Блейка на фотографиях, сделанных Настей, не было. Более того, именно в разделе, относящемся к английской классической поэзии, где стояли томики Байрона, Шекспира, Блейка и Китса, причем именно на английском языке, не хватало одной книги, поскольку за номером 723 следовал сразу номер 725. Эту неправильность Соня заметила еще тогда, в квартире, но не придала ей особого внимания.
— А Блейк-то тю-тю, — заметила Настя. — Вот только понять бы, что это означает. Было там все-таки преступление или не было.
— Мы узнали о книге как о причине ссоры между Галактионовым и Ровенским. И она же могла быть поводом для убийства, вольно или невольно совершенного Николаем Модестовичем. Однако теперь мы знаем, что никакого убийства не было, а значит, книга вообще тут совершенно ни при чем. Галактионов мог ее продать, подарить, кому-то передать на хранение. В конце концов, мы знаем, что человеком он был немолодым и не очень здоровым, поэтому, опасаясь за судьбу своей реликвии, вполне мог принять решение по ней заранее. Думаю, что мы этого никогда не узнаем, — сказала Соня. — Нет, я начинаю волноваться, где Феодосий. Он еще час назад сказал, что выезжает.
